– Дальше вы направились к кабинету?
– Дайер постучал в дверь. Потом мистер Флеминг, гораздо сильнее.
– А потом?
– Мы услышали шаги, я имею в виду в кабинете; потом стали двигать засов.
– Вы совершенно уверены, что дверь оказалась закрыта на засов, который необходимо было отодвинуть?
– Да, это было понятно по звуку. Засов двигался медленно, рывками, и дверь слегка дрожала.
– Сколько, по-вашему, прошло времени, пока засов не был полностью открыт?
– Не знаю, наверное, немного. Но мне показалось, что прошла целая вечность.
– Возможно, прошла одна минута?
– Да, пожалуй.
– Скажите присяжным, что произошло дальше.
Но она не хотела говорить с присяжными. Не отрывая взгляда от своих рук, охвативших бортик кабинки, мисс Джордан продолжала:
– Дверь открылась на несколько дюймов, и я увидела того человека. Он посмотрел на нас, затем раскрыл дверь нараспашку и сказал: «Пожалуй, вам лучше зайти». Мистер Флеминг бросился вперед, Дайер последовал за ним.
– Вы не вошли в комнату?
– Нет, я осталась на пороге.
– Скажите, что именно вы увидели.
– Эйвори, лежащего на спине у стола, ногами ко мне.
– Вам знакомы эти фотографии? Мне показалось, вы кивнули, мисс Джордан? Да. Спасибо. Возьмите их, пожалуйста. – Он передал свидетельнице желтую брошюру. – Взгляните на фотографию номер пять. Мистер Хьюм лежал в этой позе?
– Думаю, да.
– Поверьте, я глубоко… Да, можете их положить. Насколько близко к телу вы находились?
– Я не прошла дальше порога. Они сказали, что он умер.
– Кто сказал?
– Кажется, мистер Флеминг.
– Можете вспомнить, что говорил обвиняемый?
– Я помню, как мистер Флеминг задал ему вопрос и обвиняемый ответил: «Полагаю, вы скажете, что это сделал я». Мистер Флеминг сказал: «Выходит, его убили вы; надо вызвать полицию». Я хорошо помню все, что видела, но кто что сказал, припоминаю с трудом. Мне было нехорошо.
– Как вел себя обвиняемый?
– Он был спокоен и прекрасно владел собой, вот только галстук его болтался поверх пальто.
– Что сделал обвиняемый, когда мистер Флеминг предложил вызвать полицию?
– Он сел в кресло у стола, достал из внутреннего кармана портсигар, взял сигарету и закурил.
Мистер Хантли Лоутон застыл на пару секунд, касаясь стола кончиками пальцев. Затем наклонился к своему боссу и о чем-то быстро заговорил; мне показалось, что это была уловка, призванная подчеркнуть последние слова свидетельницы. Конец допроса был похож на глоток свежего воздуха после погружения в океанские глубины. Каждый присутствующий в зале, кроме, пожалуй, судьи, бросал украдкой взгляды в сторону обвиняемого. Перо судьи Рэнкина замерло на месте; он поднял голову от тетради и терпеливо ждал. Свидетельница, очевидно, решила, что проведет на своем месте остаток жизни, и пыталась с этим смириться.
У мистера Хантли Лоутона в запасе оставался последний рывок. Когда он вновь обратился к свидетельнице, по залу пронесся шелест, как будто люди принимали прежние позы.
– Полагаю, мисс Джордан, после обнаружения тела вас отправили за доктором Спенсером Хьюмом в больницу Святого Прейда на Прейд-стрит?
– Да, мистер Флеминг положил руку мне на плечо и попросил как можно скорее ехать в больницу, потому что, если доктор Хьюм будет занят на операции, ему не смогут передать сообщение.
– У вас есть что добавить?
– Нет.
– Насколько мне известно, вернувшись из больницы, вы заболели воспалением мозга и следующий месяц провели в постели?
– Да.
Прокурор положил руку на стопку документов перед собой:
– Я прошу вас внимательно подумать, мисс Джордан. Возможно, вы могли бы рассказать нам что-нибудь еще, например о словах обвиняемого? Произнес ли он что-то, пока садился в кресло и зажигал сигарету?
– Да… Мне кажется, он ответил на один вопрос.
– Какой вопрос?
– Кто-то спросил: «Вы что, сделаны из камня?»
– «Вы что, сделаны из камня». И что он ответил?
– Он ответил: «Это ему за то, что отравил мой виски».
Секунду-другую прокурор внимательно смотрел на мисс Джордан. Затем сел на свое место.
Сэр Генри Мерривейл поднялся для перекрестного допроса.
Глава третья
В маленьком темном коридоре
Никто не мог представить, какую линию выберет защита, – пожалуй, была слабая надежда свести дело к невменяемости подсудимого или даже к непредумышленному убийству; однако, зная Г. М., я сомневался, что его устроят подобные компромиссы. Первый перекрестный допрос мог бы кое-что прояснить.