— Я знаю немного, — прервала я его. — Мисс Гарт сказала мне, что вы действительно женились на ней, чтобы заставить ее молчать, и нет необходимости рассказывать мне больше.
— Есть необходимость, — прервал он. — Прежде всего, если Лесли застрелила Дуайта — а теперь мы знаем, что так оно и было, — то это не потому, что она любила меня. Совсем нет. Она вышла за него замуж из-за того, что он был состоятелен и у него было многообещающее будущее. Она мечтала попасть в высокие круги, близкие к правительству. Но после того как Дуайт позволил вовлечь себя в скандальную историю, связанную с коррупцией, и скандал должен был вот-вот разразиться, он испугался и хотел сделать полное признание. Он послал за мной, чтобы я приехал и поддержал его, пока он будет держать ответ за то, что совершил. Вероятно, его ожидали тюрьма и, определенно, бесчестье. Лесли не могла этого допустить. Теперь я понимаю мотивы ее преступления. Они совершенно ясны, если принять во внимание ее убеждения. Она никогда бы не смогла добровольно смириться с бесчестьем, и Дуайт сказал мне, что она умоляла его не раскрывать это дело. После его смерти я хотел только одного: сделать все возможное, чтобы предать это дело забвению и не позволить отцу узнать правду. Тогда никто не собирался делать козла отпущения из Дуайта, который по слабости характера был только инструментом в руках других и уже ничего не мог сказать в свое оправдание.
Я начала понимать:
— А потом Лесли использовала это против вас?
Он печально кивнул.
— Когда Дуайта не стало, она ничего не могла выиграть, сохраняя секрет. Но могла бы жестоко ранить моего отца, если ей вздумалось бы рассказать ему… И все это просто так! Она обещала молчать, если я женюсь на ней. И таким образом я купил ее молчание, но купил, намереваясь заставить ее расплачиваться за это всю ее жизнь. Я даже не предполагал, как тяжело и мне придется расплачиваться за это.
Он неожиданно встал у окна, спиной ко мне, глядя вниз на конюшню. Я хотела подойти к нему, обнять его, чтобы хоть немного утешить. Но он казался таким суровым и отрешенным, что я не осмелилась. И все же мне надо было вернуть его к действительности, к тому, что было сейчас необходимо: к желанию двигаться вперед, начиная с этой минуты.
Я подошла к каминной полке и взяла указку, которую положил туда Эндрю. Я легко скользнула ее концом по цветной карте, которая висела на стене.
— Покажите мне; — попросила я, хотя знала это очень хорошо, — где расположены Фивы.
Он отвернулся от окна, улыбнулся и подошел ко мне, чтобы взять указку из моих рук.
— Зачем вы хотите это знать, Меган?
— Вы уедете туда, — ответила я. — И я не хочу оставаться здесь одна.
И я повторила ему те же слова, которые сказала однажды внизу:
— Возьмите меня с собой, Брэндан.
— Вы думаете, я уеду без вас? — спросил он. — Когда вы выйдете за меня замуж, Меган?
Я понимала, что шума и слухов будет предостаточно, но дети будут у бабушки, а слухи все же не вечны.
— Как только вы пожелаете, — ответила я.
Каким он мог быть нежным, каким удивительно мягким!.. Как уверенно обнимали меня его руки и как сильно билось его сердце!
Но это время еще не принадлежало нам. Он выпустил меня из рук и спустился вниз, где его ждали обязанности, которые он должен был еще выполнить в качестве мужа Лесли.
Когда он вышел, я отправилась в холл и постояла там немного, прислушиваясь к его шагам по ступеням. Внизу слышались голоса, какое-то движение. Пока я стояла в темноте холла, по ступеням медленно, в величайшей скорби поднялась мисс Гарт и проследовала в свою комнату. Она не заметила меня, и я ничего не сказала ей. Когда она проходила мимо, я уловила запах фиалок.
На столике у двери стояла горящая свеча, которую я там оставила. И я подошла, чтобы загасить ее. Фиалки и свечи… Я всегда буду их помнить. «Погаси свечу», — сказала Лесли, обращаясь к Эндрю.
Я погасила свечу пальцами и вошла в свою комнату. Серебряная брошь со скарабеем лежала среди моих безделушек в ящике бюро. Я достала ее и подержала в руке. Фивы и Брэндан рядом со мной! Я увижу собственными глазами эти огромные статуи, царицу и все остальные удивительные вещи. Я буду с Брэнданом под жарким солнцем Египта, где тепло обновит и возродит его и где начнется постепенное исцеление, которое теперь должно прийти к нему. Мы обретем свой дом — место, куда смогут приехать Джереми и Селина, где их будут любить и где они будут желанны.
Но только не в этом доме. Никогда больше мы не появимся в этом доме на площади Вашингтона.