Сперва она потеряла Шона.
Теперь — Патрика.
Алисия зажала рот рукой, чтобы сдержать крик протеста против безжалостной судьбы, отнявшей ее любовь.
— Патрик, Патрик, — повторяла она его имя.
Оно звучало молитвой об избавлении, которого быть не могло. Постепенно в сознании оформилась мысль, показавшаяся ей единственным выходом из мрака безнадежной тоски.
Когда она потеряла Шона, у нее не осталось ни малейшей надежды, ни малейшего утешения. Она не могла прийти на его могилу, чтобы оросить ее слезами. Ей было отказано даже в этом. Никогда она не пройдет, грациозно сморкаясь в скомканный платок, по аллеям кладбища, чтобы положить скромный букет на надгробие своей любви. Никогда досужие вдовы не посмотрят ей вслед с восхищением и завистью и не спросят: «Кто эта молодая интересная женщина в красном?..»
Судьба не позволила ей проститься с Шоном. Но ей было достоверно известно, где погиб Патрик. Она могла отправиться на поле сражения и припасть к земле, принявшей ее любимого.
Несколько мгновений Алисия лежала, не шевелясь, потом вскочила с постели, подброшенная взрывом энергии, рожденной отчаянием. Двигаясь быстро, но бесшумно, она зажгла свечу, стоявшую у ее кровати, и тихо выскользнула из комнаты, чтобы подняться на чердак.
Войдя в темную и пыльную кладовую, Алисия поставила подсвечник на пол и приподняла крышку массивного сундука, который ей показала Летти, когда знакомила с домом. В сундуке хранились вещи, оставшиеся от погибшего сына тетушки Кэролайн. Мысленно извинившись перед Робертом, отдавшим свою молодую жизнь во имя светлых идеалов демократии, Алисия погрузилась в содержимое сундука, отбирая нужную ей одежду, Отыскав все, что ей могло пригодиться, она захлопнула крышку, подняла подсвечник и поспешила назад в спальню.
Через пятнадцать минут, одетая в белую сорочку с длинными рукавами, темно-желтые бриджи и сапоги, доходившие ей до колен, она подвязала волосы шейным платком и на цыпочках выскользнула из дому.
Выбравшись во двор, она бросилась к конюшне. Ей нужна была лошадь. Решимость переполняла ее. Алисия собиралась отыскать Патрика… или хотя бы его могилу… Прежде ей приходшюсь сидеть на лошади только четыре раза, во время поездок на Кони-Айленд в Нью-Йорке. Она не была специалистом в верховой езде. На мгновение ее охватил страх, когда лошадь, к которой она приблизилась, презрительно фыркнула ей в лицо.
— Спокойно, детка, — прошептала Алисия, не понимая толком, к кому обращается: к себе или к лошади.
Путаясь в упряжи, она оседлала скакуна и вывела его из конюшни, держа под уздцы и ласково похлопывая по шее. Животное подозрительно сопело, но не сопротивлялось. Забраться в седло было не просто, но Алисия все же справилась и с этим, использовав три попытки. Натянув поводья, она пустила лошадь рысью, не вполне представляя, как остановит при необходимости.
Застоявшийся жеребец резво рванул по тропинке, перейдя с рыси на привычную иноходь. Алисия не возражала. Она не видела принципиальной разницы между видами аллюров. Кроме того, она была настолько поглощена своей скорбью, что не замечала почти ничего.
Свежий ветер задувал ей в лицо. Звезды мерцали над головой, луна озаряла неверным светом дорогу.
Лошадь шла мерным галопом, позволяя наезднице болтаться в седле и вскрикивать при особо жестких сотрясениях. Отдавшись ритму скачки, Алисия потеряла счет времени. По ее представлениям, она путешествовала уже около четырех часов, когда луна стала затягиваться темными тучами.
Где-то вдалеке прогремел приглушенный гром. Небо потемнело, став чернильно-черным. Начал накрапывать мелкий дождь, который вскоре превратился в мощный ливень, косо падавший на землю под порывистым ветром. Алисия устала и промокла до нитки, но у нее не возникло мысли остановиться и отдохнуть.
Медленно рассветало. Слабые лучи зари едва пробивались сквозь завесу тяжелых туч, тянувшихся вдоль воображаемой линии горизонта. Алисию охватила тревога, которая передалась и бедной, взмыленной лошади. Несчастное животное вздрагивало при каждом раскате грома и косило испуганным взглядом на вспышки молний, сверкавших прямо над головой.
Наконец, громыхнуло совсем рядом. Дико заржав, лошадь рванула и понеслась сумасшедшим галопом, не разбирая дороги. Алисия не могла ничего предпринять. В ужасе она сжала поводья и пригнулась к шее скакуна.
Вспышка молнии на мгновение осветила лесную дорогу и чащобу, ее окружавшую. Выгнув шею, лошадь закусила удила и бросилась в сторону. Алисия откинулась назад, натянув поводья изо всех сил, но удержать обезумевшее животное было уже нельзя. Лошадь неслась напролом сквозь заросли малины и ежевики.
В следующее мгновение Алисия ударилась лбом в сук, горизонтально нависавший над трассой бешеной скачки, вскрикнула и вылетела из седла.
Едва очнувшись, она прошептала имена любимых, словно проверяя, в своем ли уме. Так и не придя к определенному выводу, Алисия решила открыть глаза.
Собравшись с силами, она приподняла веки, ожидая встретить темноту смерти. Но нет. По глазам ударил яркий свет. Ослепляющий, испепеляющий, прожигающий насквозь свет. Алисия зажмурилась. Впрочем, свет не был настолько ярким, как когда-то, на дороге в Уилльямсбург.
Голова раскалывалась от тупой боли. В висках ломило. Затылок был словно охвачен тугим обручем. Но боль казалась вполне терпимой в сравнении с ее прежними страданиями.
Алисия почувствовала, как кто-то тронул ее за руку. Она напрягла память. Неужели она до сих пор в лесу, всеми забытая и покинутая? Но кто касается ее? Кто это?
Алисию осторожно уложили на спину. До ее ушей долетел приглушенный голос:
— Потерпи немного. Доктор сейчас придет.
Доктор? Какой еще доктор? Кто разговаривает с ней?
Алисия хотела вновь открыть глаза, но ее остановил страх. Определенность пугала болыые неизвестности.
Может быть, Летти обнаружила побег и подняла тревогу? Наверное, ее нашли в лесу, лежащей с разбитой головой на сырой, твердой земле, в грязи и крови?
Но она чувствовала под собой что-то сухое и мягкое. Это казалось странным. Сознание Алисии тщетно пыталось разрешить загадку, когда она услышала звук, напоминавший скрип дверных петель.
Голос рядом с ней вновь произнес тихие слова.
— Я здесь. С тобой. Я всегда буду с тобой. Я не отпущу тебя.
Алисия нахмурилась. Она уже слышала этот голос прежде, слышала эти слова, но во сне.
Теплая рука сжала ее ладонь.
Это не было сном!
В груди Алисии поднялось волнение, не дававшее ей вздохнуть. Она боялась открыть глаза, боялась обмануться. Но она должна была сделать это.
Медленно, дрожа от страха, Алисия подняла веки.
Она увидела стену, белую стену и длинный широкий коридор, который просматривался сквозь открытую дверь. Небольшое окно. Потолок. Пол. Белая стена. Дверь. Коридор.
Захлебываясь страхом, подступавшим к горлу, она осторожно повернула голову. Вздох сорвался с губ, когда взгляд наткнулся на пару глаз цвета летнего неба.
— Алисия?
— Шон! — воскликнула она, не смея верить.
— О боже, Алисия!
Сильные руки приподняли ее и заключили в объятия. Слезы тихой радости покатились по щекам Алисии, обрываясь и падая на рубашку Шона. О Господи, неужели она видит его рубашку? Благословенная рубашка Шона, что может быть лучше тебя!
Рыдания застряли в горле. Она была дома! Наконец дома!
Словно маленькие дети, потерявшие друг друга и вновь нашедшиеся, они всхлипывали и бормотали слова, непонятные никому, кроме них. Забыв обо всем, они не заметили, как кто-то вошел в комнату.
— Ну вот, Шон. Наконец ваша вера в выздоровление вознаграждена.
Голос достиг сознания Алисии, как сквозь туман. Но даже этого хватило, чтобы она вздрогнула, поймав себя на мысли, что он ей знаком. Низкий, дружелюбный женский голос.
Она попыталась повернуться, но объятия Шона были так крепки и тесны, что ей не удалось высвободиться ни на дюйм. Она услышала, как он тихо вздохнул, нехотя ослабляя свою мертвую хватку, чтобы взглянуть на вошедшую.