Вдали, у самого дома, рванула граната.
– Ишь, огрызаются! – нахмурился Чудов. – Ниче, ниче, конец приходит гидре! Ты вот что, товарищ Косухин, за Венцлавом-то этим присматривай… Сигнал у меня имеется – нехороший очень. Лебедева возьмут, так ты его к нам волоки, ему не передавай…
Степа вздохнул. Товарищ Венцлав временами казался странным – и даже страшным, но Косухин твердо верил, что Реввоенсовет знал, кого назначать командиром 305-го. В конце концов, то непонятное, чему он был свидетелем, могло быть той самой Военной Тайной, которая, как был убежден Косухин, существует в каждой войне.
Распорядившись, Пров Самсонович закосолапил к поджидавшему его автомобилю. Степа простоял с полминуты, но затем сообразил, что там, в доме, решается судьба важной операции, а он прохлаждается в глубоком тылу. Почувствовав вполне естественный стыд, Косухин схватил карабин и поспешил обратно. Он выскочил из переулка и уже хотел бежать прямо к калитке, как вдруг воздух дрогнул. Степе почудилось, что очертания дома стали расплывчатыми, старый кирпичный особняк треснул, в проемы плеснуло бешеное пламя…
Все остальное делалось бессознательно – сработал фронтовой опыт, не однажды спасавший Степу. Он бросился в глубокий снег, головой в переулок, надеясь, что то, страшное, которое сейчас обрушится на всех вокруг, пронесется мимо.
…Взрывная волна вбила его в снег. Когда, наконец, наступила жуткая тишина, Косухину показалось, что он совершенно оглох. Но вот стали доноситься взволнованные голоса, крики, кто-то позвал его по фамилии.
– Я же командир! – вспомнил Степа и медленно встал.
То, что увидел Косухин, оказалось даже страшнее, чем он ожидал. Дома не было – на его месте полыхал огромный костер, огонь охватил часть того, что было двором, горела деревянная ограда. Снег на улице почернел, а местами даже испарился. К горящему забору осторожно подбирались несколько уцелевших дружинников.
– Стой! Назад! – крикнул Степа.
Спешить было некуда. Белые гады сгорели, а славные бойцы полка Бессмертных Красных Героев и их командир товарищ Венцлав пали смертью храбрых.
Косухин сделал знак дружинникам, чтобы те не подходили к полыхавшему огню, а сам осторожно стал подбираться поближе. От гигантского костра несло жаром, там что-то взрывалось и падало, как вдруг на фоне бушующего пламени медленно проступила страшная черная фигура. Кто-то высокий, в тлеющей шинели, спокойно выходил из огненного ада…
Глава 6. Погоня
В подземелье лютовал холод, ноги скользили по обледенелым камням, и время словно остановилось. На самом деле они шли – вернее, почти бежали, не более четверти часа.
– Стойте, – скомандовал, наконец Лебедев. – Передохнем…
Профессор и Семен Богораз присели на свои баулы, а остальные остались стоять, боясь даже прислониться к дышащим холодом стенам.
– Давайте помолчим, – предложил Арцеулов. – Послушаем.
Теперь тишину ничто не нарушало. Даже отдаленный гул и треск, доносившийся с той стороны, где был когда-то дом, стих.
– Да-с, – молвил наконец, Семирадский. – Не смею спрашивать, куда ведет сей лаз…
– А правда, господин Арцеулов, – поддержал профессора Лебедев. – Куда мы идем?
– Не знаю, – растерялся капитан. – Мне лишь сказали, что в подвале может быть ход…
– Дом принадлежал какому-то золотопромышленнику, – заметил полковник. – Ход этот ему был не без надобности. Остается надеяться…
Ему никто не ответил. Через несколько минут Лебедев кивнул, и они пошли дальше. Впрочем, на этот раз путь был недолог – через несколько минут неяркий свет керосиновых ламп высветил мощную каменную кладку.
– Тупик, господа… – растерянно проговорил Богораз.
Профессор, несший одну из ламп, прошелся вдоль стены и хмыкнул – влево уходил еще одни ход, поуже и пониже.
– А вот еще, – заметила Берг.
И действительно, точно такой же ход уходил вправо.
Вскоре выяснилось, что путь налево закрыт давним завалом. Рухнувшие камни покрылись льдом, и думать о том, чтобы прокопать дорогу, даже не стоило.
– Остается направо, – философски заметил Богораз. – Господа, а продукты-то мы захватили?
– Опасаетесь каннибализма? – хмыкнул профессор, но никто не поддержал невеселую шутку.
Далеко уйти не удалось. Метров через двести проход закончился несколькими ступеньками, которые вели к невысокой двери, заложенной мокрыми от сырости кирпичами. Дальше пути не было.
– Рискнем? – предложил Ростислав, доставая из сумки гранату. – Вела же эта дверь куда-то…
– Но здесь подземелье, – заметил полковник. – Осколки… ударная волна…
Арцеулов пожал плечами, подошел к замурованной двери и стал прикидывать, куда удобнее пристроить гранату. В конце концов он решил просто положить ее на пол у самого порога. Если кладка в один кирпич, этого хватит.
– Уходите, – скомандовал он, – и подальше… Уводите людей, господин полковник!
Подождав несколько минут, Арцеулов снял тулуп, уложил его в проходе метрах в пятнадцати, чтобы не падать на заледенелый камень. Остальное было несложным – сорвать чеку и успеть за четыре секунды упасть на тулуп и прикрыть голову руками…
Когда грохот стих, капитан стряхнул с себя мелкий сор, рухнувший с потолка, накинул тулуп и оглянулся.
– Кажется, что-то есть, – крикнул он в темноту. – Прошу вас, господа!..
…Товарищ Венцлав не спеша подошел к окаменевшему от изумления и ужаса Степе, скинул горящую шинель и то, что осталось от шапки, после чего коротко усмехнулся.
– Живы, товарищ Косухин?
– Я… я жив… – вконец растерялся Степа. – А… а… вы?..
– Разве вы не слыхали, что настоящие большевики не горят в огне? – вновь дернул губами Венцлав, но усмешка тут же погасла. – Просто повезло. А вот ребят жаль… Соберите людей и осмотрите все вокруг. На всякий случай… Остальным займемся завтра. Я еще не все понял…
«А чего тут понимать-то?» – хотел возразить Косухин, но дисциплинированно смолчал. Он собрал растерянных и оглушенных дружинников – четверо погибло и столько же было серьезно обожжено – и отправил их на осмотр окрестностей. Сам он остался возле разрушенного дома и начал не спеша обходить его по периметру.
Степа мог быть удовлетворен. Акт пролетарского возмездия свершился – белогвардейская банда обратилась в пепел. Правда, погибли верные товарищи из 305-го, но Косухин хорошо усвоил, что войны без потерь не бывает. Но все же что-то не давало покоя верному бойцу революции и уполномоченному Сиббюро.
«И чего они, дураки, не сдались? – вдруг подумал он. – Вот зверье! Хоть бы девушку пожалели, она же больная была! Как она себя называла? Али-Эмете, кажется?..»
Косухину никак не верилось, что странной девушки, которая так беспокоилась о пропавшей кошке, уже нет. Внезапно подумалось, что будь его, Степина, воля, он отпустил бы эту банду на все четыре стороны, даже Лебедева и белого гада Арцеулова, лишь бы девушка не погибла. Правда, Косухин тут же осудил себя за эту оппортунистическую мысль, но все равно – на душе было муторно.
Внезапно он услышал мяуканье. Оглядевшись, Степа увидел кошку, ту самую, генеральскую, которую он притащил в дом на Троицкой. Перепуганное животное жалось к рухнувшему забору, глядя на человека безумными зелеными глазами.
«А ведь она за кошку просила!» – вспомнил Косухин и подошел к несчастному зверьку. Кошка попыталась удрать, но Степа поймал ее и, отряхнув налипшие на пятнистую шерсть снег и грязь, сунул за ворот полушубка.
– Какой-то подвал, господа! – заметил профессор, светя в пролом фонарем.
Он не ошибся. Это действительно оказался подвал, уставленный какими-то ящиками и бочками. Здесь было тоже неуютно, но этот холод не шел ни в какое сравнение с ледяным дыханием подземелья. Богораз тут же устроился у одного из ящиков, а остальные, менее склонные к философскому уединению, продолжали осматриваться.
– Лестница! – воскликнул профессор. – Путь к цивилизации! Правда, дверь заперта…
– Не шумите, Глеб Иннокентьевич, – посоветовал полковник. – Там, наверху, люди.
– Ну, знаете! – возмутился Семирадский. – Только что Ростислав Александрович изволил целую бомбу оприходовать…
И, словно в ответ, в замке заскрежетал ключ. По команде полковника фонари были погашены, и вся группа недвижно застыла во мраке. Дверь растворилась, в проеме показалась странная фигура в долгополой накидке с керосиновой лампой в руке. Нерешительно постояв на пороге, человек стал спускаться. Как только неизвестный оказался рядом, Арцеулов неслышно проскользнул ему за спину и кашлянул.
– А! – дернулся долгополый, но его уже окружили со всех сторон. Фонари вновь зажглись, и перед ними предстал некто длинноволосый, о профессиональной принадлежности которого догадаться было несложно.
– Господи помилуй!.. – перекрестился длинноволосый, глядя полными ужаса глазами на незваных гостей. – Никак злодеи?
– Мы не злодеи, батюшка, – поспешил объясниться Лебедев. – Не бойтесь…
– Не батюшка я… Пономарь я церкви во имя Святого Власия…
– Так мы в церковном подвале! – понял Арцеулов. – Господин полковник, где это?
Прежде чем ответить, полковник долго успокаивал перепуганного пономаря, для чего понадобилось показать не только дыру в стене, но и офицерское удостоверение. Наконец тот немного оттаял.
– Слышал я взрыв-то, – вздохнул он. – И видел – огонь до неба. И про ход тайный слыхивал. Давно его заложили, еще лет полста тому… Значит, спас вас Бог от оков антихристовых…
В конце концов, пономарь пригласил неожиданных гостей подняться в церковь, в которой никого не было – в эти тревожные дни службу правили не каждый день. Во дворе уже темнело, и полковник решил двигаться дальше.
– Нам повезло, – пояснил он Арцеулову. – Места знакомые. Чуть дальше у нас есть еще одна квартира. Часа два переждем, заберем вещи – и в путь…
– А далеко? – поинтересовался капитан. – Или это по-прежнему тайна?
– Сначала на Сайхен…
– Господин полковник, я не силен в здешней географии, – напомнил Ростислав.
– Сайхен… – Лебедев помолчал. – Лучше я покажу на карте, капитан. А пока я хочу попросить этого пономаря, чтобы он заказал панихиду по Георгию…
– Вы давно знали господина Казим-бека?
– Три года, – вздохнул полковник. – Он прошел полный курс подготовки и должен был лететь вместе со мной.
– Перед смертью он пожелал вам удачи. И сожалел, что не довелось самому…
– Да, – кивнул Лебедев. – Не довелось… Проклятая война!
Арцеулову вновь подумал, что его спутник, несмотря на полковничьи погоны, не походит на военного. Арцеулову приходилось встречать авиаторов, это были ребята лихие, полковник же казался совершенно иным. Арцеулов рассудил, что Лебедев, вероятно, тоже ученый, как и остальные. Испытывал новые аэропланы в каком-нибудь исследовательском центре, и вот, нежданно-негаданно, угодил в горящий Иркутск.
…Запасная квартира оказалась недалеко – всего в получасе ходьбы. Дом был, как вначале показалось Арцеулову, пуст и брошен. Но когда полковник постучал в дверь условным стуком, перемежая, словно в азбуке Морзе, «тире» и «точку», им открыли. Хозяин – молодой плечистый бородач – ничего не спрашивая, сразу же пригласил гостей в комнаты, пообещав поставить самовар, заодно сообщив, что все готово.
Что именно готово, Арцеулов понял часа через полтора, когда бородач вывел из сарая запряженную тройку длинногривых красавцев-коней. В сани погрузили несколько мешков и баулов, после чего профессор Семирадский, к немалому удивлению капитана, взял в руки вожжи и предложил усаживаться. Хозяин открыл ворота и, поглядывая по сторонам, вывел тройку на улицу. Профессор перекрестился, проговорил: «ну-с, ну-с, вспомним молодость» – и легко хлестнул вожжами.