— Вы уверены, что его не раскроют раньше времени, вдруг он проболтается или сорвется? Человеческий фактор все-таки, етить его.
— Он не может сорваться, товарищ генерал, новая личностная матрица полностью блокирует прежнее сознание. До определенной химической стимуляции или речевой команды он даже под пытками не вспомнит себя и свое задание.
— Хм, а как же тогда он передает информацию, если он ничего не знает о своем задании? Вы меня за дурака держите, полковник?
— Никак нет, товарищ генерал, в матрицу нового сознания вшит фрагмент проекта «Сомнамбула». Агент не осознает момента времени, когда передает на спутник короткий ежедневный отчет.
— Хитро придумано. Не перехватят?
— Никак нет, узконаправленная антенна, сверхкороткий пакет данных.
— Как получилось, что спецлаборатория вообще оказалась в руках военных, почему я все узнаю в последний момент?
— Товарищ генерал, приказ был отдан на самом верху, нам противодействовала военная контрразведка, базы для размещения объекта…
— Базы? Их что, несколько?
— Так точно, товарищ генерал, несколько. Объект на одной из них, остальные в резерве, в горячем резерве — объект может быть в любой момент перемещен на другую базу, где у нас нет агентов.
— Почему? Нужен отдельный приказ, я должен лично заботиться об этом?
— Никак нет, товарищ генерал, но специальный агент требует длительной подготовки, процедура не совсем отработано, поэтому большой процент брака — выживает один из сотни и лишь один из трехсот после этого может нормально соображать. Единственный агент сейчас на активной базе и в плотном контакте с объектом, почти в плотном. По крайней мере мы владеем ситуацией. Главное, чтобы они не обнаружили наш интерес к их работе.
— Тогда может их того, взорвать и дело с концом? Раз уж вы владеете… почти владеете ситуацией!
— Это не в наших интересах, товарищ генерал. Пусть работают, ищут. Как только они будут готовы взять м-м-м… предмет, ради которого все устроено, мы выйдем на перехват. Точечная операция, минимум потерь и затрат с нашей стороны. Вот тогда уже можно будет отреагировать на бескомпромиссное в государственных масштабах разворовывание народного имущества.
— Точечный удар… минимум потерь… меня, знаете ли, не интересуют подробности. Это ваши заботы, как именно вы добьетесь успешного завершения. Вы должны понимать, что для России нет ничего более важного, чем удачное завершение этой операции. Я считаю, что вы недостаточно ясно представляете себе всю важность данного события. Постарайтесь… нет, сделайте все возможное и невозможное, затребуйте для себя любые необходимые ресурсы, но выполните задание успешно.
— Товарищ генерал, я понимаю важность, я в полной мере осознаю ответственность поставленной передо мной задачи. Задание будет выполнено. Успешно выполнено!
— Хорошо. Список всех лиц причастных к заданию сегодня предоставить мне. Лично. И помните, полковник, после завершения операции всех лиц, принимавших в ней участие, с уровнем доступа выше первого тотчас же эвакуировать на базу 200. Я понятно выражаюсь?
— Но, товарищ генерал, как же так, ведь это лучшие кадры… мы не можем… нельзя рубить на корню… у них же семьи, дети. Сейчас не тридцать седьмой, чтобы вот так…
— Прекратите истерику, вы не институтка, чтобы позволять себе нервные припадки. Операция слишком секретная, чтобы допустить даже самую малую вероятность утечки информации. Война — есть война, сынок! Войны без потерь личного состава не бывает, а бабы еще нарожают! Так-то вот! Но… Разрешаю вам, лично вам, сделать купюры из этого списка. Нет, вы неправильно поняли — свой выбор отметите крестиком в общем списке. Я постараюсь сохранить этих людей для вас, но не более того.
— В настоящее время непосредственно в теме не так уж много людей, остальные простые исполнители. Я постараюсь не расширять круг лиц сверх необходимого без жестокой необходимости. Я… мы… мои люди сделают все возможное, чтобы выполнить задание Родины.
— Вот. Так уже лучше. Четко, понятно, без громких слов. Постарайтесь не опоздать! Успеха всем нам.
— Почта, сэ-э-р!
— Господи, Лукич, ну когда ты успел нахвататься этой дурацкой лондонской спеси? «Сэ-э-э-э-р»! Давно ли от господ отучился? И, будь любезен, скинь ты с себя эту личину дворецкого, сам же знаешь, в этом кабинете ушей нет.
— Как скажете, могу и к господам вернуться! Вы же знаете, Михаил Самуэльевич, для меня ваше слово закон. А конспирация никогда и нигде, знаете ли, излишнею не бывает.