— Кончили вы, сэр? — нетерпеливо сказал Монфише, усиливаясь освободить свою руку.
— Нет, — продолжал сэр Вальтер, еще более понижая голос. — Вы разорились, сэр Джильберт; вы проиграли все в карты. Ваши поместья назначены в продажу…
— Я беден, но не обесчещен. Оставьте ваши назидания, сэр Вальтер.
— Я говорю правду, а не назидания. Вы задолжали жидам и ростовщикам. Я следил за вами…
— Позвольте спросить, с какою целью? — гордо сказал Монфише.
— Чтоб спасти вас. Я знаю негодяев, жертвою которых вы сделались. Я знал также, что напрасно было бы предостерегать или останавливать вас. Можно было только помешать исполнению их планов. Это мне удалось, не скажу, чтоб удалось без пожертвований с моей стороны; скажу только, что вы не теряете ничего. Если опыт научил вас быть осторожнее, вы остаетесь в выигрыше, а я буду доволен, если эта услуга искупает мою вину перед вами.
— Как понимать ваши слова, сэр Вальтер? — сказал Монфише, с изумлением смотря на него.
— Я хочу сказать, что ваши векселя выкуплены мною и возвращаются вам изорванными. Вы полный владелец своих поместий, которые освобождены от долгов. Довольно ли вам этого, или еще нужна моя кровь?
— Мне нужна только ваша дружба. Вы благородный человек, сэр Вальтер.
— Жалкий слепец! я думал, что продолжаю мщение, спасая сына того, кого считал губителем своей чести; а я только искупал свою вину перед ним. Я не стою ни похвалы, ни благодарности. Требую только одного: чтоб вы изменили свой образ жизни, потому что я не всегда буду вашим опекуном. И лучшее средство исправиться — женитьба.
— Я женюсь, сэр Вальтер; нужно только найти невесту.
— Почему же вы не сватаете младшей дочери сквайра?
— О, если б он и она согласились!
— Монкбери! — закричал сэр Вальтер, обратившись к сквайру, — мы помирились с сэром Джильбертом, и мне приятно сказать вам, что поместья нашего молодого друга совершенно свободны от долгов. Потому он возобновляет предложение, о котором вы знаете, и просит руку вашей дочери.
— Что-то скажет Бэбби? — сказал сквайр.
— Я уж говорила, — кокетливо отвечала Бэбби, — что не пойду замуж, пока будет выдан кому-нибудь в награду донмовский окорок: тогда только я поверю, что замужняя жизнь может быть счастлива.
— В таком случае мы не отказываемся от надежды, — сказали Гробхэм и его соперники-приятели. — Неттельбеды наверное получат окорок.
В это время вошел Ропер и доложил сквайру, что, по его приказанию, вся прислуга собралась в зале. Монкбери, взяв за руки своих дочерей, пошел в залу, сопровождаемый всем обществом. Громкие, радостные восклицания приветствовали в зале появление сквайра; он чувствовал себя невыразимо счастливым в ту минуту. Все умолкло, когда он рекомендовал своих дочерей собравшейся толпе. Потом раздались восклицания громче прежнего. Ободренные благосклонною улыбкою новых своих госпож, некоторые смельчаки бросились пожимать им руки; за этими передовыми последовала вся толпа, и общий восторг не знал пределов.
По окончании церемониального представления занялись приготовлением пира, какого не бывало еще в доме Монкбери, славимшемся пирами. Радостная весть быстро разнеслась повсюду, и со всех сторон начали сходиться фермеры сквайра, с женами и детьми. Веселые крики и пир продолжались с полудня до полночи. Пришли даже Иона и Нелли, сошлись и присяжные окорока; пришли и музыканты, игравшие накануне в гостинице; начались танцы и шумно продолжались чуть не до рассвета. Бэбби была в таком хорошем расположении духа, что танцовала со всеми своими женихами. Сэр Вальтер один не принимал участия в празднике и, успокоенный его отсутствием, капитан Джоддок осмелился появиться в обществе, которое удивил своим аппетитом и восхитил своими веселыми песнями.
XII. Последняя ночь в таинственной комнате
Сэр Вальтер, как мы заметили, не принимал участия в общей веселости; он чувствовал, что своею печалью нарушит радость пира, и рано поутру возвратился в донмовскую гостиницу. Сквайр удерживал его у себя, но старик был непреклонен, и Монкбери мог вынудить у него только обещание приехать опять завтра.
— Мой дом — ваш дом, — говорил он, — вы и ваши друзья всегда будут самыми приятными для меня гостями.
— Друзей у меня и прежде было мало, а теперь и вовсе я не обременю вас ими, — сказал старик, горько улыбаясь.
— Как знать? иногда встречаешься с людьми, которых не надеялся видеть, которых считал навеки потерянными, — значительным тоном отвечал сквайр.
Пока прощался старик с сыном и невесткою, сквайр отправил Ропера с какими-то поручениями. По дороге в Донмо, сэр Вальтер заехал в старое приорство, где были погребаемы члены его семейства. Долго и горячо молился он над памятником жены, и вдруг ему послышался в темном склепе шорох шагов. Накануне, зашедши в склеп, когда шел взглянуть на Розу Вудбайн, сквайр также слышал этот шорох; но тогда он принял это за обман воображения. Теперь странный шорох слышится опять, слышится ясно. Мороз пробежал по жилам сэра Вальтера. Осматривая памятник, он находит на нем письмо; на адресе его имя, написанное знакомою рукою; это уж не может быть обманом чувств: чернила еще свежи… Боже! ужели она жива? Сделав над собою страшное усилие, он распечатал письмо и прочитал:
«Будьте спокойны духом, сэр Вальтер: худшее прошло. Возвратитесь в гостиницу и ночуйте в комнате, где провели предыдущую ночь. В полночь все объяснится вам».
«Она жива! она жива! — вскричал он с восторгом, — известие о ее смерти было сказкою! Я увижу ее! О, какая отрада!»
Полный радости и надежды, вышел он из темного склепа.
В гостинице встретила его Пегги, распоряжавшаяся приемом гостей во время отсутствия хозяев. С удивлением нашел он в гостинице Ропера, которого считал оставшимся в доме Монкбери, и начал догадываться, что Ропер участвовал в поразительных явлениях, которые изумили его в старом приорстве.
Не теряя времени, сэр Вальтер отправился в таинственную комнату, куда Пегги, днем не боявшаяся привидений, смело понесла ему завтрак. Но самонадеянность ее была наказана: в темном коридоре встретила она такие ужасы, что громко закричала и уронила из рук блюдо. Вышедши взглянуть на причину ее страха, сэр Вальтер увидел женщину с блуждающими взорами, покрытую лохмотьями. Он узнал в ней Элису Эггс, клевета которой была причиною стольких несчастий. Она упала к его ногам.
— Прощаю тебя, — сказал сэр Вальтер, — и да простит тебя Бог!
— Так вы знаете, что моя госпожа была невинна? — воскликнула Элиса, — я пришла открыть вам это, очистить свою совесть, чтоб не умереть без покаяния. Я была наказана за свой тяжкий грех; несчастье меня преследовало с той поры, нищета и мученья совести терзали меня! О, я убийца! нет мне прощения!
— Она сама простит тебя, потому что она жива.
— Жива!.. Нет, я не поверю этому! Мы двадцать лет считали ее умершею!
— Ты увидишь ее. Ступай домой и дожидайся, пока я пришлю за тобою нынче ночью.
Медленно шло время для сэра Вальтера. С нетерпением ждал он полночи, сто раз перечитывая письмо жены, чтоб убедиться в том, что не воображение обманывает его, а действительно в его руках письмо жены.
Стемнело, и Пегги, сопровождаемая, для безопасности, Керроти Диком, принесла свечи.
— Привидение не пришло еще к нему, — заметила она своему спутнику, — но видно, он ждет его. Когда он пошлет за Элисою, я опять пойду за нею, посмотреть, что тут делается. А ты проводишь меня? — Дик с неохотою согласился, и они удалились.
Ожидаемый час настал. Бьет полночь.
Едва замолк бой часов, послышался шорох в таинственном алькове. Занавес приподняла чья-то рука и перед сэром Вальтером стояла женщина, одетая в белом.
Это была лэди Физвальтер.
Она была бледна, как тень, и муж не знал, загробное явление, или живое существо видит он. Но она со вздохом протянула ему руку; он упал на колени, умоляя страдалицу о прощении, покрывая руку ее поцалуями, рыдая и не помня себя от восторга.