— Они были несправедливы, — сказал управитель строгим и уверенным тоном.
Доктор Плот ничего не отвечал на это, но был видимо взволнован и продолжал:
— Приближаюсь теперь к самой мрачной части моей истории. Сэр Вальтер сделался угрюмее, суровее прежнего. Друг продолжал посещать его, но хозяин редко выходил к нему, оставляя его в обществе жены. Сэр Вальтер не хотел видеть и ребенка, которого не считал своим. Жена плакала об этом, но он был непреклонен. Однажды она нечаянно вошла в его комнату и прежде, чем он успел сообразить, что она хочет делать, посадила ребенка на его колени. В бешенстве, он бросил ребенка, вскочил и убежал из комнаты.
— Ребенок убился? — бледнея от ужаса, спросила мистрисс Вудбайн.
— Нет; он остался здоров: падение было легко.
— Слава Богу! — вскричала Роза, успокоиваясь.
— Но жена не могла простить этого поступка сэру Вальтеру. Она даже занемогла от испуга. Муж горько раскаивался в жестокой своей вспышке, жалел о страданиях жены, был готов стать рассудительнее. Коварный друг, не желая развода и скандала, хотел помирить его с женою. Это, быть может, удалось бы ему, если б сэр Вальтер не перехватил письма, посланного к его жене, письма, подтвердившего подозрения мужа. Оно доказывало, что у друга с женою есть отношения, скрываемые от мужа, и назначало ей тайное свидание в тот вечер. Сэр Вальтер не захотел лишать их этого удовольствия, запечатал письмо и оно было отдано жене. Пришел вечер, и любовник явился. Он был тайно введен к жене горничною, посредницею их связи, которая изменяла теперь и своей госпоже, а прежде обманывала своего господина. Все женщины таковы. Едва злодей вошел, как в комнату ворвался и сэр Вальтер с бешенством и мщением в душе. Жена и любовник сидели рядом; она плакала; она клялась в своей невинности. Он хотел объяснить свое присутствие; но муж не хотел слушать их; одним ударом кулака он сбил с ног своего врага. На другой день была дуэль, и сэр Вальтер пронзил грудь своего соперника.
— Ужасно! — со вздохом сказала Роза, — и если подозрения сэра Вальтера были несправедливы, он несчастнее того, кто был убит им.
— Он не возвращался домой, не видел своей преступной жены после этого; он стал скитальцем на земле; он не узнавал о судьбе жены. И уже долгое время спустя, услышал он, что она, в отчаянии отравилась.
Он замолчал. Тогда Ропер начал в свою очередь:
— Остается еще досказать самую печальную часть этой истории. Сэр Вальтер обманывался собственными подозрениями. Его друг был верен ему, верна была и жена. Перед смертью она написала свое оправдание, справедливость которого несомненна. Письмо, перехваченное сэром Вальтером, вовсе не имело преступного смысла: свидание назначалось для совещания о средствах помирить несчастных супругов. Алиса Эггс, негодница, оклеветавшая свою госпожу, горько раскаялась в своем гнусном деле; она еще жива и ее признания оправдывают леди Физвальтер.
— Я видел Алису ныне: наружность ее действительно говорит не в ее пользу, — заметил доктор Плот.
— Преступление не осталось без наказания для нее, — продолжал управитель, — ее жизнь с того времени была рядом несчастий, и она справедливо считает их казнью за свою клевету.
Доктор погрузился в тяжелое размышление. Голова его печально опустилась на грудь. Потом, делая над собою усилие, он сказал:
— Надобно это исследовать, мистер Ропер; правда должна раскрыться.
— А что ж сделалось с несчастным ребенком? — спросила Роза.
— Ничего не знаю об этом, — уклончиво отвечал доктор. Управитель также сказал, что не знает судьбы ребенка.
— Вы также не назвали по имени друга сэра Вальтера, — продолжала Роза. — Если вы не хотите называть его, я не любопытствую. Но если можно узнать его имя, то спрошу, справедливо ли я догадываюсь, что вы говорили о сэре Джильберте Монфише?
— Почему вы угадали, что это был он? — резко спросил доктор Плот.
— Я слышала, что он был убит на дуэли, и несколько знаю сына его, которого зовут также Джильберт.
— Так, так, у него был сын; он был тогда вдовец. Но, что вы знаете о его сыне?
— Почти ничего, краснея, — сказала молодая женщина.
— Я объясню вам их отношения, — прибавил управитель. — Роза знает его потому, что он сватал ее. Об этом у нас все говорили; сэр Джильберт не скрывал, что делал ей предложение, и получил отказ.
— Очень странно, что вы отказали такому прекрасному жениху, мадам. Ведь он, вероятно, красавец, если только похож на отца, и кроме того, человек богатый.
— Все это правда, но я любила другого.
— Жаль, что у этого другого не было ни именья, ни баронетского титула. Мне кажется, вы принесли слишком большую жертву.
— Никакой жертвы, — просто отвечала Роза. — Счастье не в богатстве и не в титулах. Я невыразимо счастлива своим мужем.
— Я очень рад, что вы отвечаете так прекрасно, — сказал управитель. — В числе других предубеждений у доктора Плота есть неверие в супружеское счастие. К сожалению, оно, как видите, внушено ему обстоятельствами. Но я с ним несогласен: мне кажется, что супружество и есть единственное истинное счастье на земле; говорю это по собственному опыту. Мы с мистрисс Ропер не можем претендовать на окорок, — прибавил он, улыбаясь: — между нами бывают легкие размолвки; но все-таки мы счастливы друг другом, и годы не ослабляют, а усиливают в нас взаимную привязанность. Таких супругов, как мы, очень много; но ваше супружество, Роза, редкий пример. Я и привел с собою доктора именно затем, чтоб он убедился в этом и увидел собственными глазами, как вы живете с мужем.
— Да, он убедится в невозмутимости нашего счастья. Я не ставлю ее в заслугу себе, потому что у меня редкий муж; но по крайней мере я всячески стараюсь быть достойна его привязанности. Смело скажу, что у нас никогда не бывало размолвки. Мы вполне уверены друг в друге; между нами не может быть неприятностей.
— Вы говорите искренно и убедительно, — возразил доктор, — и мне грустно сомневаться в прочности вашей привязанности. Но я последователь сэра Вальтера. Ваша любовь еще не подвергалась испытаниям. Устоит ли она против изменчивости Фортуны, против нужды, против других испытаний, еще более трудных?
— Я уверена, что она вечно останется неизменною.
— Дай Бог; но желаю вам не подвергаться испытаниям.