– Эй... Даэ... С тобой все в порядке? – голос Сёриша звучал слегка встревоженно.
Я перевел взгляд на него, мягко улыбнулся – к чему теперь таиться?
– Да. Сёриша... Ты должен уходить.
– С чего бы это? – он наклонил голову, разглядывая меня с любопытством. Я чувствовал, как его взгляд жадно целует каждый изгиб моих губ, каждую складочку в уголках глаз. Он наконец-то добился от меня эмоций.
– Я не хочу, чтобы ты пострадал, – оказывается, говорить правду бывает просто.
– А что будет? Какой ассортимент наказаний?
– Смерть.
Это прозвучало слишком холодно. По всегда весёлому лицу Сёриша пробежала тень, но тут же исчезла.
– На костре будут жечь? – спросил он деловито.
– Почему на костре?.. – удивился я.
– Всегда мечтал, чтоб меня на костре сожгли. И чтоб ярко, торжественно, с шумом и плясками. Народный праздник моего имени. Что скажешь?
Будь у меня свободны руки – я бы закрыл лицо ладонью. Ёкай... Даже из собственной казни умудрится сделать балаган.
– Сёриша, это не шутки.
– А кто здесь шутит? – он весело вскинул брови, потирая запястья, освобожденные от веревок. – Но я-то аутодафе переживу, а ты - вряд ли, так что... Идем?
Я покачал головой.
– Оковы самурая – его честь.
– М-да... Как-то не подумал, – он почесал в затылке, – шо упрямые самоубийцы у меня нынче не только во врагах, но и в союзниках. Хм... Без тебя я, конечно, не уйду. Да и вообще, сбежать сейчас - это беспардонно убить тебя и всех местных охранников. Их тоже казнят, знаю я вас... Их, конечно, не жалко, но с тебя... Эх, самый простой путь закрыли. Ну да ладно.
Он подошёл вплотную, касаясь грудью груди, но при этом – не делая никаких попыток обнять.
– Так за что, говоришь, нас схватили?
– Тебе процитировать весь "Путь воина" или только избранные места? – я не смог сдержать невольную язвительность. – Недостойно позволять страстям возобладать над разумом. Не должно идти на поводу у своих желаний. Воин должен быть чист, как клинок его меча... И служить так же верно, как родовая катана служит самураю, – я прикрыл глаза, чтобы не видеть его так мучительно близко, помолчал пару секунд. – Укрыть в своем доме чужака – предательство. За него только одна кара.
– А как же пафосные речи о недопустимости мужеложства? – с некоторой даже обидой спросил Сёриша.
Я недоуменно приподнял брови:
– О чем ты?
Он внимательно посмотрел на меня, хмыкнул:
– Мне у вас всё больше нравится. Значит, проблема только в том, что я чужак?..
– И что я поддался страсти.
– «Поддался страсти» – понятие растяжимое. Главное, чтоб не в ущерб родине. С женой же можно? Или с этой, как его... Гейшей?..
– Да, – вынужден был признать я. – Но лучше с гейшей.
– Значит, чужакам нельзя здесь появляться? Вообще?
– Да. Каждый чужак, ступивший на эти земли, должен быть незамедлительно убит. Ты не знал?
– Нет, – отмахнулся он, занятый своими мыслями.
– Но почему тогда прятался?
– А нафиг мне окружающие, мне нужен только ты, – пожал он плечами и снова задумался.
– Ты странный, – сказал я единственное, что пришло в голову.
– Но обаятельный, правда? – Сёриша улыбнулся так, что у меня мурашки по спине промаршировали, и вовсе не от холода камня, от которого тонкое кимоно не спасало.
– Как дурман из черного лотоса, – вытолкнул я пересохшими губами.
– Такого не ел, – признался он, чуть коснувшись меня носом. Но затем резко отстранился. – Стоп! А почему ты меня при первой встрече не пытался зарубить?
– Я не был уверен, что ты настоящий.
– В смысле?
– В смысле, что ты чужеземец, а не ёкай.
– А ёкай можно на этой земле находиться?..
– Да.
– А я сойду за ёкай?..
Он отошёл на два шага назад, раскинул руки и повертелся.
– Да.
– Так в чём проблема? Скажем всем, что я ёкай, и пойдём домой.
– Тебе могут не поверить. Они ведь уже решили, что ты чужеземец.
– А это уже их проблема, – Сёриша усмехнулся, как-то так, что сразу верилось, что он не человек, и ёкай далеко не из простых.
– Я ведь все равно не смогу убедить тебя уйти, верно?
– Именно так, – он уперся руками в стену по обе стороны от моего лица. – Зачем же уходить, если мы тут одни, и до утра нас никто не потревожит?
Сёриша чуть наклонился вперед, почти касаясь моего лба своим. С такого расстояния чужие глаза затягивали, как в омут, дыхание смешивалось, заставляя сердце биться быстрее. Я невольно сглотнул и кое-как выговорил пересохшими губами:
– Что ты имеешь в виду?
– Знаешь, нас прервали на очень интересном месте... – он чуть поднял голову, обжигая дыханием лоб, но останавливаясь в миллиметре от поцелуя. – Но, наверное, это и к лучшему... Так бы ты обязательно засмущался или не вовремя вспомнил о своей самурайской чести. А так... – ёкай коснулся моих запястий, легонько сжал, повёл рукой вниз, видимо, по оковам, и щекотно тронул внутреннюю сторону локтя. – Так ты надёжно зафиксирован.
– Оковы самурая – его слово, – возразил я.
– И обещаний ты мне не давал...
Руки ёкая между тем продолжали свой неспешный путь вниз. Вот они скользнули по плечу... Легко, едва касаясь, очертили ключицы... А Сёриша все это время продолжал смотреть мне в глаза, из-за чего мне казалось, что я проваливаюсь в глубину его зрачков. Если бы не эти касания, я бы совсем потерял связь с реальностью, а так получил лишь раздвоившееся восприятие. Я стоял прикованный у стены... И падал в темную жаркую глубину, ласкающую все тело. Пальцы добрались до жилки на шее, замерли, словно выслушивая пульс. Дыхание сбилось окончательно.