Он ехал в Тобольск вместе с Боголюбской, намереваясь открыть в Прииртышье, как это было уже сделано в Тюмени, санитарные пункты, столовые, больницу… Кроме того, он хотел побывать в самых отдаленных глухих деревнях, познакомиться с условиями жизни крестьян, увидеть все своими глазами и обо всем увиденном написать. Непременно написать! Российское общество должно знать о жизни и современном положении своего народа.
20
Сибирские проселки… Словно кровеносные сосуды на богатырском теле земли, они связывают и поддерживают жизнь больших и малых селений, разбросанных на тысячеверстных пространствах; они разбегаются в разные стороны, пересекая пашни, луга, продираясь через уремные забоки, теряясь в лесной глуши, петляя иногда хитроумно вокруг одного и того же места как заколдованные, и, вдоволь накружившись и напетлявшись, выходят наконец к главным артериям — большим дорогам и трактам; сибирские проселки, как и люди, проложившие их, не похожи один на другой, каждый со своими особенностями, норовом — то прямые и ровненькие, поросшие по краям густой чистой травкой, конотопом да подорожником, то извилисты и неудобны, проторены как бы наугад, случайно и без всякого расчета, и ездить по таким дорогам — одна маета: колеса то и дело со стуком и бряком срываются в глубокие выбоины, прыгают по кочкам и толстым корневищам, ползуче, по-змеиному пересекающим колею, цепляются за пни и деревья, оставляя на них густые дегтярные отметины…
По одной из таких дорог намаявшись досыта, и приехали жарким июньским днем в деревню Разуваевку Ядринцев и Боголюбская. Деревня поразила их своим угрюмым, неприветливым видом. Дома разбросаны там и сям, отчего улица тянется вкривь и вкось: черные остовы пригонов и изб с крыш которых содрана солома (должно быть, еще зимой или весной скормленная скоту), стояли, как скелеты, производя удручающее впечатление. Деревня казалась погорелой… Они разыскали разуваевского старосту, дом которого стоял на взгорке, наискосок от небольшой рубленой церквушки, с невысокой дощатой папертью, а сказать проще — обыкновенным деревенским крыльцом. Церквушка вот уже почти полгода бездействовала — батюшка в одночасье собрался, склал добро, взгромоздился с матушкой в повозку, да и был таков. Лба напоследок не перекрестил. А другого то ли забыли прислать, то ли не нашлось подходящего…
— Дитенка негде теперь окрестить, — жаловался староста, медлительный рыжебородый мужик, Епифан Авдеич Пушкарев, встретивши гостей у своего двора. — Вот и ездим за тридцать верст… Несподручно, конечно, а куда денешься. — Выяснив, кто они и с какой целью приехали, был немало удивлен, смущенно и с любопытством поглядывал на Боголюбскую. — По правде сказать, дохторов у нас не было сроду. Заседатель был, землемер лонись наезжал, а чтобы дохтор — нет, не случалось…
— А сами-то вы ездите к доктору? — спросила Александра Семеновна.
— Куда-а! — махнул рукой Епифан Авдеич.
— Как же вы обходитесь?
— Дак и обходимся.
— И не болеет никто?
— Отчего не болеют — болеют, случается… Да вы проходите, проходите. Милости прошу, — спохватившись, начал приглашать. — Дорога неблизкая. Должно, устали? Отдохните.
Дом Епифана Авдеича, крытый по-круглому, большой и просторный, выделяется в своем порядке, да и во всей-то деревне таких домов два или три, не больше, и они не могли изменить общей картины.
Александра Семеновна решила не откладывать на завтра, а немедля, сегодня же начать подворный обход, осмотреть больных и здоровых. Первое же знакомство с разуваевцами ужаснуло ее, превзойдя все опасения.
— Это немыслимо! — говорила она вечером. — Люди и скот в одинаковых условиях… Как тут не быть болезням?
— Дак вы напрасно изволите беспокоиться, — невозмутимо держался Епифан Авдеич. — Народ у нас ко всему привышный… — Зато, когда Ядринцев заговорил о посевах и урожае, старосту будто подменили. — Какой там хлеб — слезы одни! — с горечью махнул он рукой. — Летось все пожгло, а нонеча опять беда — кобылка напала. Стрижет все подряд, никакого спасу…
— Надо уничтожать ее, не сидеть же сложа руки, — сказал Ядринцев. Епифан Авдеич покачал головой?