— Как же нам с тобой быть?
— В цепь, рядом со мной! — ответил Северьянов.
— Тогда пошли на правый фланг!
По пути Северьянов сообщил Ковригину, что этим участком мятежников командует сейчас фельдфебель Сытнюк, приятель Руденко, так как всех офицеров Дракон срочно созвал на военный совет. С помощью Руденко Северьянов предлагал завязать с Сытнюком переговоры.
Новую атаку засевшие в военкомате мятежники встретили, как и все предыдущие, бешеным огнем. Били через каменную ограду и из окон. Огонь был настолько плотным и метким, что многие чучела под градом пуль бойцы не могли удержать в вертикальном положении и тащили на своих спинах. Пули зверски трепали гимнастерки, туго набитые соломой. Но на этот раз перебежку к стене удалось сделать быстро и с небольшими потерями. В одном из сараев, превращенном в полевой госпиталь, Даша, сама с пробитой двумя пулями ногой, перевязывала тяжелораненых.
Северьянов и Ковригин предложили пленнику вызвать своего приятеля и вступить с ним в переговоры. Руденко подошел к самой стене:
— Гей, хлопцы, с вами говорит Руденко.
— Как ты туда попал, черт большеглазый? — отозвался сиплый тенорок за стеной.
— Сам перешел! Одни вы, дурни, гада Дракона защищаете. Уси уже сдались большевикам.
— А не расстреляют?
— Вот дурной, а еще кацап. Та тут же все таки, як и мы с тобой, Федосеев, хлеборобы, кузнецы та слесари.
— А жрать е что?
— Тю! С Полтавщины два вагона шпику привезли та эшелон гречки.
— Брешешь.
— Ой же и дурной ты, Федосеев. Коли я брехал?
— А коли ты правду казал?
— Як покинул гада Дракона! — Руденко неподдельно чихнул. — А ну, позови Сытнюка! Надоело мне с тобой попусту балакать.
— Коли чихнул, так правда! — выговорил за стеной чей-то другой голос.
— Зови, говорю, скорей Сытнюка. Скажи, Руденко с большевистской точки балакает!
— Сейчас.
— От скаженны тумари! — возмутился с ухмылкой Руденко. — Вчера солгал, а сегодня брехуном обзывают. Ну, я таки вам сейчас докажу, кто брешет, а кто на правде стоит!
Минут через пять из-за стены раздался уверенный голос Сытнюка:
— Руденко, говори, шо там у тебе?
— Твой отряд окружен! Караулку на большаке я сдал большевикам. К большевикам присоединились железнодорожники. Против подлюги Дракона весь гарнизон поднялся. Складывай зараз оружие!
— То правда?
— У большевиков сказано — завязано! Говорю, зараз давай команду складать оружие! А потом каждый текай на все четыре стороны.
Северьянову раздумье Сытнюка показалось вечностью. Ковригин кусал губы, и быстрые глаза его блестели в темноте кошачьими огоньками. И за стеной у белых, и в цепи красных — могильная тишина. Наконец Сытнюк объявил:
— Сдаемся!.. Федосеев! Ружья складать у ворот справа и слева. Отчиняй зараз!
Отряд Сытнюка сложил оружие.
Утром весь гарнизон дал присягу на верность Советской власти. К 11 часам на железнодорожных путях были убраны завалы. Железнодорожные рабочие сами привели в Совет дочь местного священника и трех офицеров — штаб восстания, вернее, послушный придаток к диктатору Драко-Дракону, исчезнувшему сразу же после военного совещания мятежников.
В три часа этого же дня в здании мужской классической гимназии собрались все городские учителя решать вопрос: признавать или не признавать Советскую власть? Уездный комитет большевиков, узнав о собрании, послал своих представителей: Северьянова, Ковригина, Дашу и бывшую слушательницу Бестужевских курсов Хлебникову.
Тон собранию задавали вожаки городского учительства, лидеры кадетской партии — Иволгин, Миронченко, Барсов и Дьяконов. Вместе с ними в президиуме сидели Гедеонов и Баринов. Салынский после организованной им демонстрации в поддержку Учредительного собрания, превратившейся в еврейский погром, а затем в мятеж, куда-то скрылся. Говорили, что сбежал в Калугу. Вел собрание Дьяконов.
Собравшиеся с верноподданническим умилением слушали спокойную, рассудительную речь Миронченко, рослого, носатого, с плотно приглаженными маслянистыми темными волосами, жирными складками на лбу и чисто выбритым костистым подбородком. Оратор умно и зло высмеивал большевиков, поблескивая белоснежными манжетами с изумрудными огоньками запонок. Красными длинными ладонями он уверенно дирижировал молчаливым оркестром чувств и мыслей городского учительства.
— Мы должны решительно потребовать от большевиков вновь созвать депутатов незаконно распущенного ими Учредительного собрания и передать ему всю полноту власти! Что же касается, господа, совдепов, то я вношу предложение: не признавать этой самозванной власти и не подчиняться ей! Я кончил.