— Володя, — услышал ее шепот Северьянов, — я забыла проект программы, который ты читал, у тебя в кабинете.
— Не волнуйся, Надя! — ответил так же тихо, но спокойно Ленин. — Начинайте работать, а я сейчас же пришлю его тебе. — Ленин обернулся и, встретив взгляд Северьянова, добавил: — Вот, товарищ… простите, как ваша фамилия?
— Северьянов.
— Товарищ Северьянов поедет со мной. С ним и пришлю. Успокойся!
— Владимир Ильич! — озабоченно сказал Луначарский, — тут некоторые товарищи имеют намерение создаться бывших помещичьих имениях в текущем учебном году школы-коммуны. Я думаю, что это заслуживает всяческого поощрения. Школа-коммуна, на мой взгляд, создает прекрасную основу для психологического развития гармонической личности человека. Хотелось бы знать ваше мнение.
— В политике, Анатолий Васильевич, имеет значение не намерение, а результат. Народное образование — это революция, то есть политика, и потому здесь надо поменьше психологии, побольше политики. Только так, Анатолий Васильевич, надо смотреть на дело, только так. Человек — цель нашего движения, — продолжал Ленин, — но я не мыслю человека вне коллектива, вне наших общих задач борьбы за уничтожение эксплуатации человека человеком. Учительство, которое идет с нами в ногу, — это величайшая сила. Эту силу надо немедленно организовать. Это, по-моему, главная задача данного съезда-курсов. Никакая новая организация школы не должна отрывать учителей от наших общих политических задач. В пометках на полях проекта создания новой школы я высказал свое мнение. Можете учесть это мнение как высказанное одним из членов партии… не более.
Ленин опять взглянул на свои часы.
— Прошу, Владимир Ильич, прощения! — воскликнул снова Луначарский. — Еще одну секунду. Моя машина в полной исправности и ждет вас. — Луначарский понизил голос. — Как быть с левыми эсерами? Они неприятно диссонируют.
— По-моему, нельзя всерьез принимать крики людей, которые отдаются чувству и не могут рассуждать.
Луначарский быстро подошел к Ленину.
— Я вас, Владимир Ильич, провожу, — сказал он.
Ленин поклонился всем присутствующим, кивнул Северьянову, чтобы тот шел за ним.
Северьянов по-солдатски, след в след, на дистанцию вытянутой руки шел за Лениным, пытаясь вслушаться в разговор его с Луначарским. Ленин вдруг остановился, взглянул на Луначарского, нахмурился.
— Не люблю я возиться с жалобами! — брезгливо поморщился Луначарский, — особенно с жалобщиками.
— Вы считаете предосудительным жаловаться? — возразил несколько раздраженно Ленин.
— В принципе, да.
— Как это ни странно, Анатолий Васильевич, но такую размягченную интеллигентщину, не в обиду будь вам сказано, в отношении к жалобам и жалобщикам проявляли, конечно по другим причинам, «унтеры» царской армии. Мне об этом рассказывали солдаты-ходоки. Эти «унтеры» тоже презирали жалобщиков и до полусмерти забивали их. — В глазах Ленина загорелась язвительная ирония. — Кстати, должен вам также заметить, что вы в прошлую пятницу, Анатолий Васильевич, не явились на встречу с рабочими. А ведь мы постановили каждую пятницу проводить эти встречи, а нарушителей сажать под арест.
— Совершенно верно. Готов отсидеть положенные три выходные дня под арестом.
— Вам, как подписавшему это постановление, придется прибавить… Напоминаю, завтра пятница, вы должны встретиться с рабочими в Алексеевском народном доме. Я встречаюсь в Политехническом музее.
— И конечно, идете туда пешком.
— Да, — с легкой усмешкой подтвердил Ленин. — Я люблю свежий воздух, особенно свежий воздух рабочих митингов.
Северьянов шел в каком-то светлом самозабвении. Очнулся, когда Ленин тепло, будто уже давным-давно знает Северьянова, положил ему свою руку на плечо:
— Что ж, поедемте! — сказал он ему.
Северьянов молча сел на указанное Лениным место в машине.
Поехали. И Ленин — другой, не тот, который только что отчитывал наркома, — смотрел в открытое окошечко дверцы и с детской непосредственностью радовался ясному июньскому небу над Москвой. Он спросил Северьянова, откуда тот прибыл на съезд.
Северьянов ответил сбивчиво и был очень недоволен своим ответом.
Каким-то образом у Ленина в руках оказался блокнот и хорошо отточенный карандаш. Рука быстро-быстро скользила по чистой страничке блокнота.