— Ты женат? — нетерпеливо перебил Коробова Северьянов, и что-то дрогнуло в нижней части его лица.
— Женат.
— Ну, тогда и пошел ко всем чертям!
С минуту они стояли молча, глядя почти враждебно друг другу в глаза. Северьянов отвернулся. Всматриваясь в черную глыбу кряжистого Смоленского собора, маячившую на широком фоне зеленой вечерней зари, он первый нарушил неприятную паузу.
— Скажи, Сергей, чего она, мужняя жена, шла на свидание ночью с холостым парнем? Из любопытства? Ничего себе, любопытство! Завела этого парня в потемки, под кусты японской сирени, да еще цветущей!.. Нет, брат, шутишь! Блестинова — баба, которая прекрасно знает, чего она хочет. Я ей соответствовал, и больше ничего. А баба, Сергей, всегда есть баба! Каждая норовит чем-нибудь заманить нашего брата.
— Ну ты, Степан, опять влез в свою дикую «базаровщину». А, по-моему, и с Гаевской ты поторопился порвать. Я бы на твоем месте повоевал за нее.
— Воевать? За бабу?! Нет, от меня ни одна из них не дождется донкихотства. Пошла с другим — скатертью дорожка. — Северьянов опять снял фуражку и выразительно прочесал пятерней свои вздыбившиеся волосы.
— Степан Дементьевич, — услышали вдруг оба друга голос Поли, — как вы плохо о нас думаете!
Северьянов вздрогнул, но не растерялся.
— Вы, Поля, не тщеславны, поэтому, мне кажется, и не боитесь того, что другие думают о вас.
— Не боюсь, конечно, но слышать такое из ваших уст страшновато, — ответила Поля.
— Я с товарищем Северьяновым вполне согласна! — придерживая Полину руку крепко, по-мужски, возразила, посмеиваясь, Токарева.
За деревьями баритон Шанодина тихо и насмешливо пропел:
— Пошли, товарищи! — бросил Коробов.
Минут через десять они остановились. На запруженной людьми площадке вихлял громкий ядовитый тенорок:
— Сегодня осьмушка хлеба с соломой и отрубями! А завтра одни отруби, а послезавтра одной соломой кормить будут.
— Хотя бы соломы прибавили.
В полумраке еще приметно трепетали отблески вечерней зари. Толпа разноголосо шумела. Оратора забивали выкриками:
— Долой провокатора!
— Сам ты провокатор! Пусть говорит!
— Товарищи! Его только что с митинга у Смоленского собора прогнали. Там правых эсеров громили ораторы.
— Эй, горе-депутат! Сколько вас таких из Московского Совета вышвырнули?
— Его друзья белогвардейцам в Самаре помогают.
— Дайте же наконец человеку договорить!
Токарева блестящими глазами посмотрела в открытые, злые глаза Северьянову, который объявил о своем решении пробраться к трибуне и обуздать провокатора.
— Я пойду с вами! — тихо сказала Токарева и побледнела.
Невдалеке, перед огромным кустом кто-то с раздражением бросил, видимо, тем своим спутникам, которые приглашали того на митинг:
— Идите вы к монаху! Я пришел сюда отдыхать, а тут, меж деревьями бегая с вами в потемках, того и гляди, что чей-нибудь кулак затылком поцелуешь.
Обладая острым слухом полевого разведчика, Северьянов уловил в говорливой толпе окающий голос Софьи Павловны. Она, как и многие, не слушала оратора, а спокойно и наставительно кого-то убеждала. Северьянов, приближаясь к центру митинга, бросил тихо Токаревой:
— Слышите? Наша Софья Павловна ораторствует.
— Хотите знать людей? — говорила костромичка. — Почаще заглядывайте к себе в сердце!
— Чтобы узнать этого провокатора, — возражал спокойный голос Сергея Мироновича, — мне незачем заглядывать в свое сердце, Софья Павловна.
— Да, вы правы, меньшевики очень сложно объясняют свое поведение в Самаре.
— Подлые поступки, Софья Павловна, всегда объясняют сложными рассуждениями.
Неожиданно воздух шальной пулей прорезал пронзительный свист, за ним — другой, третий. Послышался топот ног. Голос оратора утонул в гуле выкриков: «Долой!», «Надоело!», «Хватит!»
— Надо сперва усвоить культуру! — крикнул угрожающе с трибуны оратор, — которая создана до нас с вами!
— Буржуазную культуру надо осваивать, — перебил крикуна звучный голос Ковригина, — а не усваивать.
— Вам нужны диктаторы! — взвизгнул озлобленно охрипший тенорок с трибуны.
— Нам нужны не диктаторы, — крикнул ему Северьянов, — а люди честных убеждений и железной дисциплине;!