— И с тобой тоже.
Условившись о встрече через час в парке, Токарева пошла к подъезду женской половины общежития. «Чтобы ни случилось, мы останемся хорошими друзьями!» — сказал себе Северьянов, провожая ее взглядом.
В своей комнате Северьянов застал товарищей в самом веселом расположении духа. Ковригин лежал на своей кровати красный от беззвучного смеха, губы его были сжаты так, что их совершенно не было видно. В черных, как угли, глазах блестели слезы.
— Ну вас к черту! — отмахивался он от Наковальнина и Борисова. — Хватит! Перестаньте!
Наковальнин ходил по комнате и сквозь смех бормотал:
— Нет, надож-таки! Тихоня, кажется равнодушным к любой красавице и вдруг… — Наковальнин закатился плачущим смехом. — Меня совсем загрыз, что я с Блестиновой часок-другой посижу в парке на скамеечке, возле белых акаций. А сам…
— Если б только ты сидел, — перебил флегматично Борисов друга, — я бы тебе никогда и слова не сказал.
Северьянов снял сапоги и, сидя на кровати, старался понять шутейное препирательство товарищей.
— Говорят, твоя вдова, — наступал на Борисова Наковальнин, — двоих детей имеет…
— Ну и что ж, что двоих, — флегматично и с притворной серьезностью возразил Борисов. — Зато сама она брусничка амховая. А твоя Пышка?! Муж деньги шлет, а она тебя на эти денежки Сухаревскими пирожками из ржаного теста с картофельной начинкой откармливает. Я бы на твоем месте от стыда первым же пирогом подавился. Разврат… Тьфу!
— А твоя тебя чем угощает?
— Она такая же бедняжка, как и я. У нас дело серьезнее. Я думаю зарегистрироваться в Совете в один день со Степаном: он с Марусей Токаревой, а я со своей вдовой. А твоя Пышка и с мужем еще не развелась, и тебя заарканила, и профессора биологии обрабатывает своими сиреневыми глазками.
— Меня, Коля, не втягивай, пожалуйста, в ваш глупый разговор! — сердито бросил, поняв наконец все, Северьянов и лег на кровать.
Кто-то постучал в дверь. Северьянов, вспомнив, что он запер дверь на ключ, стремглав бросился открывать. Не переступая порога, уборщица передала ему письмо. Он быстро распечатал, стал читать и сразу же нахмурил брови. Заведующий уездным отделом народного образования сообщал, что большинство учителей в их уезде все еще стоят на вусовской платформе и не дают своих представителей в Совет по народному образованию, мотивируя это отрицательным отношением к Советской власти. Закон божий отменили только в трех школах, несмотря на то, что отпуск кредитов на законоучителей прекращен. Перевыборы учителей не проведены. В конце заведующий уездным отделом народного образования писал, что с 15 июля организует месячные курсы для учителей и просил Северьянова переговорить в Наркомпросе о помощи лекторами.
«Да-а, — подумал Северьянов, прочитав письмо. — Завтра же с утра надо идти в Наркомпрос к Надежде Константиновне. Она быстро устроит дело с лекторами, и дня через два с первым лектором под мышкой и с мешком литературы за плечами я буду шагать на вокзал. А через денек буду дышать родным воздухом».
И, встретившись на Девичьем поле с Токаревой, он рассказал о письме и о своем счастье увидеть через два-три дня родные места. Токареву не обрадовало это счастье. Наоборот, что-то оскорбительное для себя почувствовала она в его радости.
Северьянов, как член секретариата курсов, дежурил сегодня на общекурсовой лекции по политической экономии. После лекции он получил у лектора записки от курсантов, рассортировал их и понес в комнату Надежде Константиновне.
Глава VIII
В комнате секретариата было тихо. За своим маленьким столиком, перелистывая какую-то книгу, стояла Надежда Константиновна. Слева от нее за большим письменным столом сидел Позерн, обложенный раскрытыми книгами, и слушал Крупскую.
На приветствие Северьянова Позерн блеснул стеклами пенсне и снова обратил взгляд на Надежду Константиновну.
Надежда Константиновна положила на стол книгу и продолжала говорить Позерну:
— …лучшие представители нашего просвещенного дворянства чувствовали поэзию добра, правды, чести и простоты…
— И красоты, — добавил Позерн, бросая пристальный взгляд на Крупскую поверх стекол пенсне. — На его лице теплилась сдержанная усмешка.
— И поэзию красоты, конечно, — согласилась Надежда Константиновна и добавила: — В эти дни я много беседовала с Владимиром Ильичем по вопросам политики и философии народного образования. Он согласен, что политехнизм без воспитания у молодежи чувства чести, добра и правды породит деляг, холодных, жадных и бессердечных.