— Слишком занимает вас Демьянов, — заметил он шутливо, — не влюбились ли вы в этого красавца?
— Тьфу! Типун вам на язык! Я его ненавижу.
— Любовь, говорят, иногда похожа на ненависть.
— Вы плохо сейчас шутите. — У Хлебниковой появились горькие складки у губ. Жесткий рот ее искривился, и сощуренные глаза сверкнули с еще большим злорадством. Она засмеялась своим сухим, злым смехом. — Присмотритесь к нему! В тридцать лет он начинает плешиветь, правда, со лба. И не оттого, что умен, а оттого, что постоянно думает, что он умен.
Северьянов, внутренне улыбаясь, сказал себе: «Знает, подлая, что я ненавижу Демьянова, и старается сделать мне приятное. Хитра, зла и умна, как ведьма. Только с чего это она сегодня так ко мне подъезжает?»
— Демьянов надеется, — продолжала Хлебникова, — что Иволгин, который остается по-прежнему директором семинарии, назначит его преподавателем литературы. — Лицо Хлебниковой выразило сухую и злобную решительность. — Но не бывать этому! Разве только через мой труп. О, как этот тихий карьерист умеет быть милым человеком!
— В борьбе против милых приспособленцев и карьеристов, Зинаида Григорьевна, я ваш верный союзник.
— А в чем неверный?
— В вашем желании подкуривать ладаном Иволгина и Миронченко.
— Вы что, считаете меня барышней, которая одновременно увлекается всеми ораторами, какую бы чушь они ни говорили? — Хлебникова упорно и зло посмотрела в лицо Северьянову. — По-вашему, надо каждый раз поднимать бурю в стакане воды?
— Учительская конференция чуть больше стакана. Мы лучше Иволгина знаем, что наши школы без всяких средств… Крыши текут, дров нет, парт не хватает, со школьными принадлежностями — швах. Но мы поднимаем самодеятельность учителей и верим, что в массе учительства, в их самодеятельности, в их преданности школе спасение. А Иволгин и его компания тянут свою волынку: «Средства должна дать Советская власть!» Вы же, вместо того чтобы сбивать им кадетские клыки, гладите их по голове и приговариваете: «С одной стороны, не правы, с другой стороны — правы!»
— Приберегите вашу пламенную речь для очередного митинга! — съязвила Хлебникова.
— Не язвите! На меня ваш яд не действует.
— Я с вами, Степан Дементьевич, вполне и совершенно согласен, — подхватил Гедеонов, который незамеченным подошел к ним и слушал их разговор. Шмыгнув носом, он погасил свою папиросу, стукнул по пеплу средним пальцем и продолжал: — В школах можно сейчас же использовать для изготовления наглядных пособий рисование, лепку, шитье, картонажное, столярное и переплетное ремесла. Прививая ученикам эти трудовые навыки и развивая у них самодеятельность и инициативу, повторяю, можно изготовить все необходимые для школы наглядные пособия, да и не только их, а и крышу покрыть, чтобы не текла. — Гедеонов указал погашенной папироской в сторону московских лекторов, оживленно беседовавших с учителями-вусовцами. — Товарищи из Москвы рассказывают, что даже преподавание математики, такого, казалось бы, абстрактного предмета, можно поставить совершенно наглядно даже с применением трудовых процессов. Все дело в том, что нам надо убить нашу обломовскую лень-матушку, которой заразила нас орда Батыева.
— Политики в школе, — услышали вдруг все втроем звучный и сочный голос доцента Сергеева, — нельзя избежать. Вы ее — в окно, а она к вам в дверь…
— Самое главное, — поддержал тихо Сергеева лектор-математик сухим, пронзительным тенорком, — не ждать сверху манны, отучиться от этой дикой привычки: «Барин приедет, барин рассудит!»
Иволгин, стоя в сторонке от группы учителей, окружавших москвичей, скрестил на животе руки в белоснежных манжетах и слегка пошатывался из стороны в сторону. Демьянов, наклонившись к его уху, что-то говорил, судя по выражению лица, очень важное. Иволгин мягко улыбался, посматривая на свои усы. Но вдруг его глаза, ласкательно скользнув по лицу преданного вассала, внимательно уставились на Северьянова, который почувствовал в этом взгляде что-то неприятное для себя, какую-то недобрую затаенную мысль… Раскланявшись с Хлебниковой и Гедеоновым, Северьянов вышел из преподавательской комнаты с неприятным чувством: «Ну и народец! — думал он о вусовцах, ступая по коридору твердыми шагами. — Нужно иметь демьяновскую гибкость характера, особую проницательность подхалима, его ловкость, сметливость и проворство мыслей, чтобы вытерпеть хоть час общения с этой компанией».
Заметив исчезновение Северьянова, доцент Сергеев нетерпеливо выслушал похвальное слово Иволгина, поднесенное ему как бы от имени всего учительства, поблагодарил за признательность и обратился к своему коллеге методисту-математику.