Надежда Константиновна встретила Северьянова приветливо. Она передала ему билеты, с обычной своей ласковой предупредительностью объяснила, где лучше разместить группу учителей в Колонном зале Дома союзов. Северьянов внимательно слушал ее и смотрел на ее волосы, гладко причесанные назад и собранные на затылке в простой узел, на ее чистый поношенный серый сарафан, белоснежную кофту и думал: «Как она готова помочь каждому из нас…»
— Владимир Ильич выступает через два часа. — Крупская посмотрела на свои маленькие часы на черном шнурочке, которые она достала из кармашка в поясе сарафана, и встала. — Желаю вам успеха!
Северьянов крепко пожал поданную ему руку и вышел из комнаты.
В большой аудитории шумно разговаривали. Северьянов сразу же начал раздавать билеты. Вручая Токаревой билет, он испытал на себе тяжесть ее упорного, пытливого взгляда. Шанодин, стоявший рядом, получив билет, процедил сквозь зубы:
— Под командой поведешь, начальник?
Северьянов пропустил мимо ушей язвительный вопрос своего бывшего соперника. Глаза его весело улыбнулись. Токарева смотрела на Северьянова с сознанием своей опьяняющей чувственной красоты и думала: «Он, кажется, способен прощать другим многое, а себе ничего». Глаза девушки были так настойчиво вопросительны, что Северьянов еле выдерживал ее взгляд.
Он слышал, как Маруся чему-то громко смеялась. Смех ее был порывистым, резким и неприятным.
— Ведите нас, Степан Дементьевич, по-военному, обязательно строем! — заявила Софья Павловна, когда он вручал ей билет.
— Хорошо, — с веселой улыбкой отозвался Северьянов, — я всех вас рассчитаю «справа по три».
— А что это значит?
— Это значит, что я поведу вас «пеший по-конному».
— «Пеший по-конному»? Не представляю!
— Проще говоря, по-лошадиному! — пояснил Шанодин, озирая толпу учителей и учительниц.
И на этот раз Северьянов только весело и лукаво улыбнулся.
В пути к Дому союзов Софья Павловна была очень оживленна. Поля шла рядом с ней и с застенчивым любопытством слушала ее неумолчное щебетание. Не отставая от них, следовал Шанодин. Он вел под руку Токареву. Маруся со спокойной грустью слушала своего земляка. Лицо ее было бледно и строго.
С небольшой группой мужчин Северьянов заключал шествие. Перед ними неторопливо двигалась длинная цепь оживленно разговаривавших учителей-курсантов. Рядом пререкались Ковригин с Наковальниным. Самым добросовестным слушателем их и мировым посредником был Сергей Миронович. Он изредка трогал пальцами концы жестких волос длинной белой своей бороды и покусывал тонкие сухие старческие губы.
Северьянов не слушал спорщиков. Он поглядывал в спину Токаревой, с которой так и не объяснился, и поэтому даже не мог утверждать, поверила ли она в случайность его встречи с Куракиной или нет.
Перед Румянцевской библиотекой поток курсантов замедлил движение. Северьянов и его спутники догнали своих и пошли вместе с Полей Коробовой и Софьей Павловной.
Огромный зал Дома союзов шелестел газетами.
На высоких подмостках за столом президиума хмурый Свердлов курил папироску за папироской. Между ним и человеком с острой бородкой стоял свободный стул. «Это для Ленина», — решил Северьянов, занимая в ряду у стены крайнее место. Он, как и все его товарищи, полагал, что как только Ленин выйдет на подмостки, зал оглушит гром аплодисментов, а возможно, грянет музыка.
В проходе не спеша взад-вперед бродили делегаты.
Курсанты быстро освоились с обстановкой. Наковальнин, к неудовольствию Шанодина, занял место рядом с Токаревой и завязал с ней по-своему умный разговор. Он объяснял ей свой взгляд на любовь, степенно жестикулируя правой рукой с растопыренными толстыми пальцами.
Шанодин сдержанно молчал.
Северьянов загляделся на веселую группу молодых рабочих, по возрасту его годков, и чуть не проглядел Ленина, который, слегка помахивая поношенной желтой рогожной кепкой, спокойным и энергичным шагом продвигался к президиуму. Слева от Ленина шли два рабочих. Один — высокий — молчал, другой — небольшого роста — торопливо что-то рассказывал Ленину. Владимир Ильич внимательно слушал и время от времени задавал вопросы. В проходе между колоннами и стеной как ни в чем не бывало прогуливались взад-вперед непоседливые делегаты. Уступая Ленину и его спутникам дорогу, некоторые, видимо знавшие Ленина, кивком головы здоровались с ним.
Над залом, как и прежде, металась сдержанная разноголосица, кое-где слышался смех.
Когда Ленин проходил возле Северьянова, тот торопливо шепнул в ухо Ковригину: