— Спасибо! — Ариша осторожным движением руки приняла книжку. — Сегодня после бани вы к нам зайдете?
— Нет, Ариша! Видите, какая стопка тетрадей, — он кивнул на стол, — часов до двух ночи над ними сидеть придется. Прямо из бани приду и засяду. — Он говорил правду, но за стопку тетрадей ему засесть не пришлось.
Только вышла Ариша, в каморку учителя ввалились Василь, Николай Слепогин и высокий статный парень лет двадцати двух в старой кавалерийской шинели. Лукавые глаза нового гостя приветливо щурились из-под вьющихся колец надвинутой на лоб черной папахи. Под мышкой у него зажата была буханка хлеба. Из оттопыренного кармана торчало горлышко бутылки, заткнутое мокрым вонючим хлопком. Василь подвел парня за руку к учителю:
— Ромась Усачев! Сочувствующий, свой в доску! Отчаянный, как и вы!
— Пусти! — Ромась отстранил руки Василя. — Мы не из благородных, сами можем познакомиться. Разрешите, Степан Дементьевич, вашу солдатскую фронтовую лапу пожать!
Северьянов крепко тряхнул протянутую руку. Усачев положил буханку хлеба на стол:
— Не брезгуете?
— Пожалуйста!
— Я так и думал. От хлеба-соли и царь не отказывался. Ну а к хлебу-соли полагается быстрая из медного змеистого родничка водица. Не возражаете?
Ромась, не дожидаясь ответа, вынул бутылку самогона и поставил на стол. Василь достал из карманов куски копченого окорока и положил их рядом с буханкой хлеба.
— Кутнем, чтоб и рога в землю.
— У тебя и без того уже на носу онучи сушить можно, — вперил в него прищуренные глаза Ромась. «Такой же острый и пронзительный взгляд, как у Наташи», — усаживая гостей, подумал Северьянов. Закрывая дверь в прихожую, заглянул в класс. Между партами, с ведром, с выжатой тряпкой в руке, стояла без повойника Наташа. Не замечая учителя, улыбалась чему-то весело карими глазами с девичьим росяным блеском. «Как они здорово похожи друг на друга! Как похожи!»
— Класс кончаете?
— Нет еще, — ответила, вздрогнув, Наташа и, переставив ведро, стала быстро вытирать широкую половицу перед собой.
— Мы, учитель, — выпрямилась в углу Прося, — сегодня и полы, и парты, и стены, и потолок, и окна — все моем.
— На собрании родителей обязательно отмечу вашу работу.
— Хорошее дело само себя хвалит, — возразила Наташа, сердито выжимая из тряпки воду в ведро.
«Ишь ты, какая занозистая», — решил Северьянов, входя с двумя табуретами в свою каморку.
Ромась стоял спиной к окну и разливал ровными частями самогон по стаканам. Василь и Николай рассматривали на лежанке книги.
— Вы очень похожи на свою сестру, — сказал Северьянов, приставляя принесенные табуретки к столу.
— Я дружиться пришел, — отвел разговор на другое Ромась, — а в дружбе — не на службе; говори прямо, а делай криво; низко кланяйся, да побольше кусай.
— Ромась! Как вас по батюшке?
— Меня? Вот чудак! Мы любим, когда нас чаще величают по матушке.
— Нет, серьезно.
— Коли серьезно, называй просто Ромасем. Я не учитель и не старик — не обижусь. — Ромась сел последним, вынул из кармана большой охотничий складной нож, подвинул к себе буханку хлеба.
— Ты, Василь, режь свою ветчину, а я… — Ромась всадил нож в край буханки по самую рукоятку и задумался. — А может быть, ты, Степан Дементьевич, по-хозяйски? А то ворвались к тебе архаровцы, и распоряжаемся.
— Какой я хозяин: ваш хлеб, ваша выпивка, ваша закуска.
— Хозяину положено хлеб резать: не будем рушить обычай.
Северьянов взялся за рукоять ножа, торчавшего в пододвинутой к нему буханке, быстро повел лезвие на себя. Нож звякнул, натолкнувшись на металлическое препятствие.
— Режьте, режьте! — загадочно сузил глаза Ромась. — Это солдатская начинка.
— Что там у вас?
— Разломите, увидите.
Северьянов разломил по надрезу буханку: из мякоти вывалился обмотанный в чистую холщовую тряпку офицерский наган.
— Это вам от меня фронтовой подарок, Степан Дементьевич! В знак будущей нашей дружбы. Видите: я не вор, а под полой, случается, унесу.
Северьянов достал из кармана свой браунинг и положил его перед Ромасем:
— Взаимно.
Усачев молча поднес к лицу северьяновский пистолет:
— Красивая штучка, заграничная! — и осторожно положил браунинг перед собой.
Северьянов нарезал ломтики хлеба.
— Запечь наган в буханку, это здорово!
— Эка важность — вошь в пироге, хорошая стряпуха и две запечет.
— Наш Ромась, — вскочил Василь, — и из-под пятки на ходу каблук вырвет — не услышишь.