Проходя по центральной дорожке садика, который теперь назывался Политгородком, Северьянов заметил в раковине Для летнего оркестра выставку большевистских плакатов и диаграмм на тему «Кому нужна война?». Вся территория садика была старательно очищена от мусора. Заборы починены. Бараки, в которых помещались госпитали, а теперь разместились комитеты различных политических партий, были тщательно побелены или выкрашены.
Маленькое, уютное, чистое и светлое пространство Политгородка было превращено в живой родник, где кипели, брызгали и звенели ключи новых революционных мыслей.
Большевики занимали самый большой барак. В дальнем его углу, возле столика, рядом с Усовым, по-прежнему одетым в шинель, но уже с одним костылем, Северьянов застал рабочего, говорившего с латышским акцентом, и военного врача-с эспаньолкой и стрижеными усами. Врач, видимо, куда-то торопился. Поздоровавшись с Северьяновым, сейчас же ушел. Рабочего Усов отрекомендовал депутатом Совета от железнодорожных мастерских. Депутат, получив от Усова пачку листовок, пожал ему и Северьянову руки на прощанье и, так же как и военврач, поспешно покинул барак.
Усов указал Северьянову место рядом с собой.
Потомственный рабочий крупной московской типографии, Усов до ранения служил в пулеметной команде и среди солдат гарнизона сейчас был самым популярным оратором.
— Ну, рассказывай, как тебя встретили земские зубры?
— Постановили послать к нам карательный отряд и распустить ревком.
— Вот подлецы! — стукнул костылем Усов. — Не на кого опереться в массах — посылают казаков. Чем, мол, мы хуже царя Николашки? Ну, а вы что теперь намерены делать?
— Будем защищать ревком с оружием. Винтовок у нас, правда, маловато.
— Десятка два могу дать хоть сейчас. Мы тут с помощью сочувствующих нам солдат гарнизона разоружили эшелон украинцев. — Усов всмотрелся в замкнутое лицо Северьянова. — Чего нос повесил, комитет одобрил ваши действия. В конце месяца мы созываем съезд крестьянских депутатов. Предложим везде переименовать земские волостные управы в исполнительные комитеты Советов и провести повсеместно перевыборы. У нас тут, брат, тоже есть «революционеры» вроде ваших братьев Орловых. Дней пять назад устроили демонстрацию с иконами, а когда ворвались в центр города, начали еврейский погром. Пришлось пострелять, правда, пока в воздух. Одного захватили. Вот тут, — Усов указал на стол, — я с ним целый час митинговал. Сидит, подлец, бородка Минина, а совесть глиняна. «Мы, говорит, должны воевать до победы». Я ему: «Получай винтовку и марш с первым эшелоном на передовую!» Задом, боком и поскорей за дверь улизнул «патриот». Рабочие и солдаты нас крепко поддерживают. Мы вчера окончательно большевизировали Совет. Провели председателем подпольщика-большевика, того самого военврача, который только что тут с тобой встретился. — Усов помолчал и продолжал в другом тоне: — А видал, что у нас в садике творится? Все собственными руками с помощью сочувствующих нам солдат и рабочих оборудовали. Начинаем о мирных делах, о красоте думать, В нашем Политгородке поэзия и политика теперь рядом!..
На обратном пути из Политгородка Северьянов зашел в газетный ларек. Купленные им газеты продавщица, узнав, что он из далекой волости, аккуратно свернула в трубочку и перепоясала красной лентой. Поблагодарив и прощаясь с ней, Северьянов заметил Гаевскую и Дашу, остановившихся на тротуаре, в тени старой липы, перед воротами женского монастыря.
— А мы спешили вас застать в железнодорожном садике, — объявила Гаевская, когда Северьянов подошел к ним. — Баринов сказал, что вы в Политгородке.
— Да, я только что оттуда, иду вот сюда, — указал Северьянов на монастырские ворота.
— В женский монастырь? — учительницы не поверили.
— Нам сейчас не до шуток, Степан Дементьевич, — сказала Гаевская, — мы разругались с поручиком Орловым, решили обратиться к вам с просьбой подвезти нас хотя бы до вашей Пустой Копани, а там мы как-нибудь устроимся.
Северьянов задумался. «Он не желает с нами ехать, — мелькнуло в голове Гаевской, — что мы будем делать, если откажет?» Просьба учительниц действительно привела в замешательство Северьянова. Ему представились коляска, рысак Орлова и Гнедко, запряженный в телегу Семена Матвеевича, нагруженную учебниками и тетрадями.