— Ясно?!
— Давно бы их надо заставить рылом хрен копать! — выкрикнул Ромась из середины зала.
— Круто берешь, не туда попадешь! — вскинул на него свои желтые белки Емельян Орлов. Он стоял у двери в самой гуще непримиримых и не сложивших оружие земских деятелей.
— Подожди, Орлов, скоро узнаешь, чем крапива пахнет, — поддержал Ромася Вордак, сидевший в президиуме рядом с Струговым.
— Бог милостив, — вскинул теперь глаза к потолку Орлов, — авось с твоих гроз богаче буду!
По скамьям депутатов прошел тихий ропот:
— Побанить бы наших богачей, чтобы помнили до новых веников.
— Они из нас все кишки повытеребили.
Ромась поднялся с каким-то невинным выражением на лице.
— Разреши, товарищ Стругов! Я Милляну прическу поправлю.
— Сядь, успокойся! — приказал коротко Стругов. Ромась сел, недовольно пожимая плечами. Косым взглядом скользнул по лицам загалдевших земцев. Со скамей депутатов в сторону Орлова Емельяна чьи-то возгласы:
— Что с ним разговаривать: он из песку веревки вьет.
— С такой рожей только в горохе сидеть.
— Миллян с колокольни родного отца блином убьет.
Орлов с злорадной усмешкой погладил пальцами свои огненные усы и бороду.
— Будешь, Ромась, меня вспоминать, когда станешь свою кобылу за хвост поднимать. Я считаю, что Шинглу обвиняют облыжно.
— Да он сам сознался! — снова не утерпел Ромась.
Сидевший рядом с Ромасем пожилой крестьянин кивнул на Орлова:
— С этого лица надо бы давно чешую поскресть.
Стругов спокойно ждал. Просторный зал бывшего волостного правления представлял не виданное никогда до сих пор в Красноборье зрелище. На длинных скамьях и на пахнувших смолой свежих сосновых досках, положенных на табуреты, сидели депутаты волостного Совета. Тут были крестьяне в жупанах из суконной домотканины и солдаты-фронтовики, прибывшие по ранению из госпиталей или дезертировавшие из армии Керенского, На передней скамье в качестве подсудимых сидели Шингла, напоминавший телосложением и длинными руками орангутанга, и четверо его самых активных сподвижников. Около стен справа и слева на досках, умощенных на чураки, сидели гости. Среди них на первых местах Баринов, Гедеонов, Дьяконов, Семен Матвеевич и Корней Аверин. Рядом с Гаевской и Дашей прислонился к стене узкими плечами долгоносый, с припухлыми веками губследователь. Он плотно прижимал красными ладонями к своим мослатым коленям желтый кожаный портфель.
Перед открытыми в сени дверями и в сенях сгрудились земцы.
Северьянов в конце своей речи предложил немедленно распустить волостную земскую управу, объявить единственно законной властью Совет крестьянских депутатов, которому тут же и поручить решить дело Шинглы.
Ковригин, сидя в президиуме и пропуская мимо ушей зычные, а порой пронзительные выкрики, смеялся со сжатыми губами и посматривал на дверь в правой стене вала. На двери висел клочок серой оберточной бумаги. Корявыми буквами на нем было написано: «Занит!» Ниже на той же двери была прибита доска. Надпись на доске гласила: «Продовольственный комиссар Красноборской волостной земской управы Салазкин».
Стругов неподвижным взглядом следил за расходившимся среди земцев бородачом в новом сером армяке. Из-за спины бородача неожиданно показалась голова Василя, который шагнул через порог и остановился, уставив свой быстрый взгляд в открытую пасть крикуна с мокрыми красными губами.
— Не кричи, гости на полатях! — бросил прямо в открытую пасть Василь. — Чего расшумелся, как ветер в пустой трубе?!
Даже в толпе земцев начали раздаваться голоса, призывающие к порядку. Но у дверей на Василя неожиданно накинулось трое земцев.
— Чего ты там с ними не поделил? — резанул Вордак и, вскакивая за столом, ударил своей папахой по стольнице. — Прекрати разговоры с этой контрреволюционной сворой! А вы не брюзжите, как мухи после спасова дня! — Поднятые брови Вордака вздрагивали, раскаленный взгляд блуждал по овчинным шапкам и суконным армякам земцев. Зал и сени притихли.
— Веди собрание! — бросил Вордак Стругову, не спуская взгляда со «своры», и сел.
— Разрешите вопрос дать! — поднялся Корней Аверин.
— Тебя только тут недоставало! — дернул его за локоть Семен Матвеевич. Вытянув из-за пазухи армяка письмо, лесник приседающей походкой подошел к трибуне и отдал Северьянову письмо. Северьянов разорвал пакет и, быстро прочитав про себя вынутую из него записку, объявил:
— Ультиматум князя Куракина. Читать?
— Читай! — загудел зал.
— «Ревкому и первому съезду депутатов волостного Совета Красноборской волости. Предлагаю…»