— На каком основании требуешь распустить нашу земскую управу?
— Земская управа защищает не трудовое крестьянство, а помещиков и небольшую кучку деревенских богачей. Это контрреволюционная власть, поэтому я и предлагаю ее распустить.
Неожиданно и разъяренно выскочил молчавший до сих пор Маркел:
— Товарищ председатель данного собрания, прошу ответ дать: как надо поступать с тем учителем, который школу превратил в бардак, у которого ежедневно в школе ночуют солдатки?
— Прошу назвать фамилию этого учителя! — потребовал Стругов, уставив немигающие серые глаза в Маркела.
— Этот учитель — его фамилия вам известна! — сейчас с трибуны проповедует нам новую красивую жизнь.
Северьянову бросилось в глаза побледневшее лицо Гаевской. В голову ему горячей волной ударила кровь. Ромась Усачев с сочувствием и досадой взирал исподлобья на покрасневшего до корней волос друга. Весь зал, казалось, глядел одним огромным глазом на Северьянова. Баринов, опершись локтями о свои колени и стиснув виски ладонями, покачивался медленно из стороны в сторону. Дьяконов, задрав голову, насмешливо глядел на Северьянова из-под тусклых стекол. Гедеонов вертел свое пенсне на черном шнурке, который он то наматывал на указательный палец, то разматывал. Близорукие глаза его болезненно щурились. Губследователь поднял плечи и еще сильнее надавил красными ладонями на свой портфель. На его лице лежала печать спокойного удовлетворения дополнительными уликами против субъекта, у которого, по его мнению, «что ни шаг, то криминал».
С напряженным усилием мысли встал необычно медленно Вордак.
— Миллян! — окинул глазами он старшего Орлова. — Как, по-твоему, надо поступать с тем отцом, который спит по очереди с женами своих сыновей?
Мстительный и торжествующий хохот почти всего зала разрядил обстановку.
— Вот это в точку!
— Завертелся небось снохач, как вор на ярмарке.
Емельян Орлов, пригнувшись почти к самому полу, поворачивался то вправо, то влево, ища упавший из его рук треух. Наконец выпрямился и, к удивлению всех, набросился на Маркела:
— Дуралом! На себя плеть начал вить! — и поспешно пробился локтями в сени.
— Слово имеет товарищ Северьянов, — выговорил жестко, с расстановкой Стругов.
Маркел, сбитый с толку неожиданной выходкой старшего брата, на мгновенье потерялся, но, услышав фамилию своего лютого врага, приосанился. Северьянов, глядя на него с напряженным спокойствием, сказал негромко:
— На днях я этого субъекта выгнал из школы.
— За что? — бросил Маркел.
— За попытку применить насилие к женщине.
— Какой женщине? — наступал Маркел.
— К моей сестре, — встал, пошатываясь, Ромась Усачев. — Товарищ президиум, разрешите же наконец хоть этого младшего травкой накормить!
— Маркел, — тихо бросил поручик Орлов брату, — немедленно удались отсюда!
— Ты мне не указчик! Ты сам себе, я сам себе.
— По рылу видно, что не из простых свиней! — заметил спокойно Кузьма Анохов, сидевший рядом с Ромасем.
Все время неподвижно каменный Шингла ворохнулся, встал спиной к президиуму и поправил длинной рукой давно нестриженные и нечесанные желтые волосы. Редко мигая тусклыми зелеными глазами, прохрипел одичавшим голосом:
— А ну, Маркел, пулей отседова! Не то при всем честном народе одену тебе сейчас пеньковый галстук. Ну?!
Маркел вышел тупым, ленивым шагом. Стругов обратился к депутатам:
— Вопросов больше нет?
— Все ясно.
— Кто имеет что сказать по предложению докладчика о роспуске земской управы?
— Разрешите мне! — встал поручик Орлов. — Я предлагаю вопрос о роспуске волостной земской управы обсудить на совместном заседании уполномоченных управы и депутатов Совета.
— Вы ревкому предлагали это, — возразил Стругов, — ревком отклонил ваше предложение, а сегодня мы управу положим в гроб и крышку приколотим трехдюймовыми гвоздями.
— Я прошу мое предложение поставить на голосование, — настаивал Орлов.
— Хорошо, проголосуем, — процедил сквозь зубы Стругов. — Голосуют только депутаты, с мандатами. Прошу тех поднять руки, кто поддерживает мнение ревкома!
Над скамьями взметнулись белые квадратики тетрадной бумаги в косую линейку с текстом, написанным от руки, и с печатью, в середине которой виднелся фиолетовый силуэт церкви.