— Поцеловать бы такую разок, — не утерпел и сочно чмокнул губами Василь. — А там — режь лыко из моей кожи!
— Может, она от самогонки не откажется? — встряхнул жбанчик Кузьма. — Вишь, как рассердилась, что мы в ее владениях по-хозяйски разлеглись.
Таисия Куракина после недолгого раздумья выпрямилась гордо в седле с широким, в красивой оторочке, вальтрапом, потрогала что-то у передней луки и решительно дала шпоры коню. Ретивый и послушный скакун, довольный своим седоком, рванул с места широким галопом.
— Самая зайчиная просека, — прохрипел на этот раз с озлоблением Шингла. — Думал после привала двух-трех зайцев поднять. А сейчас она их разгоняет.
Действительно, через несколько секунд в просеке перед густыми кустами папоротника из-под копыт коня поднялись два зайца: один, видно, матерый, сделал скидку и скрылся в лесу; другой, по всей видимости, неопытный, молодой заяц, пошел вдоль просеки.
Таисия красивым броском кинула с локтя сокола. Умный и смелый хищник взвился над лесом и с большой высоты стрелой ударил в зайца. Всадил ему отлетный коготь в шею и словно ножом резанул от головы к плечу. Заяц из последних сил нес на спине собственную смерть. Сокол выпустил его из когтей, чуть взлетел над жертвой и с минуту, скользя на крыльях, летел почти над самой головой косого. Казалось, он высматривал, где ему нанести последний смертельный удар. Заяц, истекая кровью, замедлял бег. Сокол стремительно взмыл в высоту, и второй меткий удар доконал косого. Красавец-хищник, сидя на трепыхавшем тельце молодого глупого зверька, жадно пил его горячую кровь.
Таисия перевела бег коня с галопа на рысь, потом на шаг. Остановилась перед привалом охотников. Озирая компанию умными, хищными, как у сокола, глазами, она поздоровалась непринужденно, легким поклоном головы. Ромась вскочил и бросился к зайцу. Таисия с взлетевшим к ней на руку соколом подъехала вплотную к привалу.
— Вы, — обратилась она к Северьянову, — судя по вашей шинели, кавалерист?
— Бывший.
— Проверьте, пожалуйста, в моем седле подпруги.
Северьянов встал и под зоркими взглядами хищной птицы и ее хозяйки подошел сбоку к лошади. Подняв подол вальтрапа, он начал не торопясь проверять подпруги. Чувствуя колеблемый дыханием Таисии и показавшийся ему сейчас нестерпимо жарким воздух, он с досадой и с усмешкой вспомнил слова Вордака: «До чего же на тебя, Степа, действуют красивые молодые девки и бабы!»
Когда проверял переднюю подпругу, на его лицо тихо опустился правый конец чепрака и с ласковой осторожностью погладил ему щеку. Это совсем добило Северьянова, которому представилось: не подойди на выручку Ромась с зайцем, Таисия, накинув ему на шею конец длинного чепрака, наверное, увела бы его на княжескую усадьбу.
— Положите зайца, пожалуйста, в переметную сумку! — попросила Таисия Ромася. Ромась, заметив торчавшую из передней переметной сумки рукоять маузера, быстро выхватил его, а на его место небрежно сунул окровавленного зайца.
— Положите на место маузер! — бледнея, но не повышая голоса, сказала Таисия.
— За невыполнение решения волревкома о сдаче оружия, — с назидательной издевкой возразил Ромась, — я именем революции конфискую ваш маузер.
— А кто вы такой?
— Самый ответственный член волревкома.
— Очень приятно познакомиться! — бросила с убийственным спокойствием Таисия и смело вперила в лицо Ромасю черные, ненавидящие глаза.
— Мне тоже приятно, — Ромась сблизил темные ресницы и тоже спокойно играл огоньками своих разбойничьих карих глаз. Конь, учуяв опасность, сильно рванул храпой чепрак и с места карьером понес свою обиженную хозяйку. Северьянов с Ромасем явно расслышали слова: «Лучше умереть, чем покориться этим хамам!»
Минут пять спустя, охотники подторочили своих зайцев и пошли просекой. Первое время шагали молча: всех поразила неожиданная встреча с младшей дочерью Куракина. Наконец, споткнувшись о пень, Василь сердито выговорил:
— Привыкла командовать нашим братом.
— Привычка не отопок, — возразил Кузьма, — с ноги не скинешь. — И опять шли, не проронив ни слова. И вдруг в чаще леса, почти рядом с просекой, голос Семена Матвеевича:
— Что ты за мной, как обезьяна на веревочке, ходишь?!
— Корнея Аверина отчитывает, — шагая широким приседающим шагом, объяснил Шингла. — Когда я шел сюда, они за мочажиной клеймили на оглобли молодые березки.
Северьянов подумал о леснике, тихо улыбаясь: «Этот Корней может быть только прилагательным. Как ни строгай, из него существительное не выстрогаешь».