Когда Ариша убрала комнату, Северьянов предложил ей послушать сочинение Андрейки. Она чуть отвела руки в стороны, чтоб не запачкать поломойной тряпкой свой сарафан, отчего ее девичья грудь поднялась и открыла всю прелесть своих целомудренных очертаний. Северьянов прочитал ей от первой до последней строчки сочинение ее брата.
— Лучшее сочинение класса, Ариша!
Девушка с доброй насмешкой подняла глаза на учителя:
— Мы вместе с Андрейкой это сочинили.
— Вот как? Значит, это ты написала? — Северьянов подошел к Арише, взял ее осторожно за локти и притянул к себе: — За это я сейчас крепко накажу тебя.
— Ой, учитель, пусти! Запачкаю! — нехотя отбивалась Ариша и тихо-тихо шепнула ему: — Хочу, чтоб Андрейка образованным был!
Вспоминая сейчас, как она кокетничала с Маркелом, при одной мысли, что тот может овладеть ею, Северьянов вдруг озверел от ревности. Чувство жалости, которое он раньше испытывал к ней, совершенно исчезло. Он забыл все человеческое и готов был не только обидеть свою, но и ее душу и отдать все за один миг простой, но самой большой земной радости. С последним остатком воли сделал необыкновенное усилие над собой, отошел к лежанке и, взяв книгу, в которой он не видел ни одной строчки, заставил себя перелистывать ее страницы.
Кончив уборку, девушки возбужденно и весело смеялись, моя с мылом руки над ушатом, поливая одна другой и вытираясь одновременно одним полотенцем с разных концов. Ариша, набросив на голову Проси полотенце, расцеловала ее.
— Ты что задумала? — отвечая неохотно и холодно на ласки подруги, прошептала Прося.
— Зайду к учителю! Обещал мне сочинение Андрейки прочитать.
— Ах ты, лгунья! Я же слышала, как он читал тебе сочинение Андрейки! — Уводя подругу, Прося думала: «С кем там мой Ромась танцует? Поди, и его Устя захороводила?» Вспомнилось, как они с Ромасем первый раз встретились. Ромась улыбнулся и сказал ей: «А тебя, Прося, пора замуж выдавать!» Она ответила: «А тебе, Ромась, жениться».
Глава XV
Сквозь сон почудилось: кто-то позвал Северьянова. Зов не повторился. Но Северьянов вскочил с постели, оделся, зажег лампу и сел за стол. Глаза ожидающе уставились в окно. На черные стекла падали хлопья снега, таяли и ползли вниз. «Вторые рамы надо сегодня же вставить!» — подумал он с досадой, по-прежнему продолжая напряженно ждать оклика. За окном слышался тревожный шум леса, вдали раздавалось уханье падающих деревьев. «Валят под корень лес!» — Встал и начал ходить по каморке. «Надо написать воззвание против порубки леса; продиктую третьеклассникам, и разошлем по деревням». — Порылся в стопке книг и тетрадей на лежанке, достал чистую тетрадь, опять сел за стол и начал писать.
Не успел заполнить первую страницу, раздался осторожный стук в наружную дверь. Вышел быстро в сени, лихорадочными движениями горячих пальцев открыл засов. В синей мгле маячил черный силуэт лошади.
— Кто тут?
— Это я, товарищ Северьянов, дежурный по отряду Якунин.
— Якунин! Заходи, брат!
— Некогда! — Якунин ослабил поводья, которыми он удерживал лошадь, начавшую беспокойно бить копытом о землю, достал из кожаной сумки пачку листовок и, сделав шаг вперед, передал пачку Северьянову. — Только что нарочный из города привез, а товарищ Стругов приказал мне, если вы не возражаете, немедленно скликать экстренное волостное собрание всех большевиков и сочувствующих.
Северьянов нутром учуял: наконец долгожданное совершилось! Якунин, как бы подтверждая его предчувствие, улыбаясь, добавил: — Питерские рабочие и солдаты свергли Керенского! Совету власть передали!
— Ну вот, Якунин, а ты говорил, что питерские солдаты и рабочие перешли на сторону меньшевиков.
— Люди ложь и я тож! — вздохнул виновато Якунин и услышал строгий голос Северьянова:
— А кто эти люди?
— Овсов днями к тестю в нашу деревню приезжал, объяснял… народу.
— Народу? Объяснял?
— Он же учитель, как и вы, а народ к учителям прислушивается.
— Спасибо, Якунин! — бросил торопливо Северьянов. — Всем объявляй, чтоб к десяти часам и — без опозданий!
Где-то в лесу ухали падающие деревья. По дорогам стучали колесами и бревнами обозы с лесом.
Нарочный вскочил на коня и ускакал.
В каморке Северьянов с небывало пристальной поспешностью прочитал обращение питерских большевиков, декреты Второго съезда Советов «О мире», «О земле».
Грозны были вести и радостны. Удесятерялась ответственность, да сила такая кровь всколыхнула, что впору земной шар поднимать. Есть за что ухватиться. Заблестело кольцо стальное, о котором мечтали старо-русские богатыри.