— Игнатьевич, — обратился к дьячку Семен Матвеевич под веселый скрип полозьев, — ты меня с моей монашкой запишешь в метрику без «Исайя ликуй»?
— Говоря правду, без «Исайя ликуй» причту явный убыток.
— Из рук в руки получишь жбан аноховского первака.
Дьячок чмокнул с аппетитом губами и, сощурив свои умные большие глаза, перевел их осторожно на задумавшегося о чем-то Северьянова.
Когда подъезжали к хутору дьячка, солнце в затишье боровой поляны пригревало так, что Северьянову почудилось, будто у нагретых стволов сосен жужжат веселые апрельские мухи.
Хуторок Самарова стоял на пологом холме, в полуверсте от села, и окружен был молодым сосняком. Весь сейчас облитый солнцем, он с дымом топившейся печи распространял окрест запах пирогов и кислых щей с крутым наваром из свинины. Пятистенка и маленький дворик кольцом под доровой крышей придавали особый уют небольшой лесной поляне, обжитой человеком. Не было бы этого дворика на перекрестке двух дорог, полянка потеряла бы большую половину своей привлекательности.
— Товарищ Северьянов, — выговорил как-то несмело Самаров, — я хочу подать заявление в коммуну. Примут меня?
Северьянов любовался мачтовыми соснами, протянувшими свои зеленые лапы над дорогой, оставшейся позади. Затрудняясь с ответом, молчал. Семен Матвеевич указал на пятистенку:
— А ее перевезешь в коммуну?
— Конечно. Правда, у меня, кроме дьячихи, запрягать некого.
— Коммуна на своих лошадях перевезет.
Гнедко сам свернул к воротам хутора. Самаров и Семен Матвеевич уговорили учителя зайти «погреться». Вешая в чистенькой прихожей винтовку на лосевый рог, Северьянов чуть не уронил ее на пол. Из кухни, приветливо улыбаясь, к нему шла переодетая Наташа.
— Здравствуйте, Степан Дементьевич! — протянула она руку. — Никак не чаяла увидеть вас у себя. «Что за наваждение?» — недоумевая, покраснел до волос Северьянов. Хозяйка, заметив замешательство гостя, еще приветливее поклонилась ему:
— Я сестра Наташи! Старшая. Правда, всего на два года. Мы с ней очень похожи. А что же Ромася нет с вами?
— Он по неотложному делу уехал.
— Раздевайтесь! У нас тепло.
Вошел Семен Матвеевич. Хозяйка, как старая его знакомая, поздоровалась с ним и помогла ему раздеться. Северьянову ничего не оставалось, как снять шинель. Поправляя на ремне колодку с маузером, вспомнил, что Ромась просил у него маузер на время поездки в город. С оглядкой вошел в небольшую светлую комнату с круглым столом посередине и дощатым диваном в простенке меж окон. На только что вымытом полу, перед окнами, лежали горячие золотые снопы, щедро накиданные январским солнцем. Со стены, справа от входа, из разреза ситцевых портьер бросились в глаза густо выкрашенные суриком филенки двухстворчатой двери в соседнюю комнату. Слева от двери висела большая копия шишкинских «Сосен во ржи». Художнику-копировщику удалось передать июльский зной оригинала и запах спелой ржи. От сосен веяло богатырским спокойствием, от поля и ржи — бескрайними просторами.
— Это Володина работа! — объявил Самаров, входя в комнату в новеньком красном подряснике и ставя на стол поднос с двумя бутылками самогона-первака, ломтями пирога и копченого окорока.
— Что это вы придумали?
— У нас, Степан Дементьевич, тяжелый климат: без вина правды не говорят.
— Чарка вина прибавляет ума! — подхватил, входя в столовую, Семен Матвеевич. Приглаживая рукой черную каемку подстриженных под горшок, вьющихся на висках и затылке мягких волос, он подмигнул Самарову: — Хлеб живит, а вино крепит. Скоро, Игнатьевич, и у меня хозяйка в доме будет.
Самаров отодвинул от стола стулья и пригласил:
— Прошу не прогневаться на нашу хлеб-соль!
— Чарочку винца обойти нельзя, — чувствуя себя как дома, вытер усы Семен Матвеевич, — а хороший гость хозяину в почет.
— Хоть не богат, а хорошим гостям всегда рад! — откланялся Самаров. Хозяйка вошла с весело шипящей и потрескивающей на большой сковороде яичницей. Самаров проворно прошагал на кухню и возвратился с кружком, который тут же и поставил на стол под сковороду.
— Куры у меня сегодня между собой драку устроили, — молвила хозяйка, ставя сковороду на кружок. — Ну, думаю, либо к гостям, либо к вестям. А когда печку затапливала, дрова развалились, ну, тут я окончательно и уверилась, что сегодня непременно будут гости. Вот и сбылась примета. Милости просим нашего хлеба-соли откушать!