Баклаков шел вниз по Лосиной. Целью его были скалы, последний раз сжимавшие реку перед выходом на равнину. Вода прыгала по черным камням, но шум ее был отличен от медлительного и грозного рокота реки Ватап, Серой Воды, которую ему еще предстоит в это лето увидеть. Неожиданно Баклаков услышал четкий стук металла о камень. «Может быть, Жора? Неужели так повезло?» Но стук исчез. Баклаков заспешил вниз по реке и метров через двести увидел Жору. Тот сидел на камне у самой воды и что–то доставал из полевой сумки. Молоток валялся рядом, отблескивал на солнце. Жора согнулся над книжкой или дневником. Баклаков решил было подкрасться незаметно, ошеломить. Но вспомнил, что Жора всегда таскает на поясе расстегнутую кобуру с пистолетом.
Баклаков пошел нарочито шумно, на самом виду. Но Жора не замечал его. Вблизи он очень напоминал удалившегося от мира отшельника. Баклакова он заметил, когда осталось шагов пять. Рука Жоры метнулась к поясу.
— Не дури! — крикнул Баклаков.
Жора встал, и Баклаков с удивлением заметил, что пистолета–то у Жоры как раз и нет.
— Какой ты к черту ковбой? — сказал Баклаков. — Тебя связать как сонного можно. Где пистолет?
— В рюкзаке, — смущенно ответил Жора.
— Разоружился в связи с отменой «Северстроя»? Жора Апрятин ничего не ответил, лишь с неловкой торопливостью стад засовывать в полевую сумку книгу.
— В маршруте? Книга? — удивился Баклаков.
— Это так просто, — пробормотал Жора. Баклаков бесцеремонно протянул руку. Но Жора книгу не дал. Положил на колени названием вниз.
— Дед прислал. Пишет: полезно.
— Вроде как витамины? — жизнерадостно улыбнулся Баклаков.
— Для совершенствования души. Я деду написал про главного инженера. Оказывается, он в буддины времена им курс геоморфологии читал. А дед прислал мне сборник поучений Гаутамы. Пишет, что студент Чинков, если он правильно его помнит, кличку Будда носить не может. Это противоречит истине. — Жора оживился, взял книгу и открыл ее наугад. — Ты только не смейся, Серега.
— «Никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она», — утробным голосом прочел Жора.
— Иногда полезно и сдачи дать, — прокомментировал Баклаков.
— «Серьезные не умирают. Серьезность — путь к бессмертию. Легкомыслие — путь к смерти. Легкомысленные подобны мертвецам», — покраснев от натужной торжественности, читал Жора.
— Так, между прочим, и есть. Сильная мысль, — вздохнул Баклаков.
— «Хорошо сказанное слово человека, который ему не следует, столь же бесплодно, как и прекрасный цветок с приятной окраской, но лишенный аромата…»
— Не трепись про высокие цели, а действуй личным примером. Об этом каждый начальник партии должен знать…
— «Трудно стать человеком, — зазвенел голосом Жора. — Трудна жизнь смертных, трудно выслушивать истину…»
— Ты в бога, что ли, ударился? — спросил Баклаков.
— При чем тут бог?
— Ну–у! Я не Гурин, я парень простой. Но вроде религию ты мне излагаешь.
— Для всякого человека одна религия: не дешеви, не лукавь, не пижонь, работай, — ответствовал Жора.
— Знаешь: Гурин ноги сломал?
— Как?
— По–пижонски. Глупо и жаль очень. А?
— Все идет как положено быть, — печально сказал Жора.
— Давай съемку смыкать, — вздохнул Баклаков. — Мне на восток–спешить надо. Река Ватап меня ждет.
— Давай, — согласился Жора. — Душа душой, события событиями, а работа остается работой.
С нагорья в долину Лосиной ползла полоса тумана. Через час она накрыла их, и листы карты, металл винчестера и камни сразу покрылись каплями влаги.
…Через неделю Баклаков вышел на базу своей партии. Все повторялось, и он чувствовал привычное состояние неутомимости. Баклаков был очень доволен маршрутом и тем, что повстречал Жору Апрятина. Конфликта на западной границе маршрута не будет. Может быть, ему повезет и он встретит Семена Копкова. «Но если в начале маршрута везуха, то невезуха будет в средине или в конце», — думал Баклаков.
Палатка их стояла в долине, один край которой был голубым от цвета составляющих его лав, второй зеленым. Сидя на склоне, Баклаков профессионально вглядывался в контуры этой смешной долины. Он увидел Куценко, Карзубина и Седого. Они шли с верховьев ручья. Судя по нагруженным рюкзакам, также ходили в многодневку. Они подошли к палатке, заглянули в нее, и все трое стали смотреть на горы. Видимо, ожидали, что Баклаков уже вернулся. Баклаков сидел неподвижно, и увидеть его на фоне камня было нельзя. Куценко разулся. Обостренным зрением Баклаков видел его квадратные ступни. Куценко всегда разувался после маршрута. Карзубин с чайником пошел к ручью, из палатки донесся шум примуса. Была предвечерняя тишина, и звуки доходили очень ясно и четко. Баклаков поднялся и бегом на легких ногах стал спускаться по склону.