Мы проехали пятьдесят миль по одной из самых плохих дорог Аляски; мы везли с собой большой запас бобов, сала, муки и сухарей, так как никто не знает, на сколько дней, благодаря вьюге или несчастному случаю, может затянуться путешествие.
Хижина стояла на вершине, холма, и в бледном свете сумерек первым увидел ее Амалик, один из наших ямщиков. Опытный глаз этих жителей севера может рассмотреть собаку или козу на далекой горной вершине; поэтому, когда Амалик громко сообщил, нам добрую весть, мы приняли ее с полным доверием и большой радостью.
Следуя за санками Амалика, прокладывающего нам путь среди встречных ям и сугробов, мы свернули с дороги и направились к землянке, в которой могли укрыться от жестокой стужи полярной ночи.
Внутри хижина, правда, была мрачна, но каждый из нас зажег одну из ламп[6] с тюленьим жиром, стоящих вдоль стен. Усевшись на моржовых шкурах, которые мы скинули со своих плеч, мы поставили слегка нагревшиеся лампы между своих ног. В хижине имелись сплетенные из сухих трав цыновки и одеяла из оленьих шкур, которыми мы прикрылись, когда легли спать на полу.
Вскоре Амалик и Узилик, позаботившись об оленях, вошли в хижину и принялись готовить нам ужин. Невозможно было делать это медленнее, чем они; но мы хорошо знали, что бесполезно было бы выражать свое нетерпение и торопить их. Каждая секунда, пока мы наблюдали их неторопливые движения, казалась нам часом. Наконец, все было готово, и мы с жадностью принялись за еду.
После долгой езды на сильном морозе мы заснули крепким сном.
На следующее утро мы проснулись поздно и увидали, что ночью поднялась страшная снежная вьюга; быстро, густой массой падали хлопья снега, образуя непроницаемую для глаз завесу, крутясь, как подхваченные вихрем листья.
Нечего было и думать продолжать путь, как ни досадно и неприятно это было для нас; никто не решился бы выехать в такую погоду. Вьюга, повидимому, должна была не скоро затихнуть, и, действительно, она бушевала в течение нескольких дней.
Амалик и Узилик, выглянув и увидав все застилающую снежную завесу, свернулись калачиком в углу нашего помещения и проспали все четыре дня, пока продолжалась вьюга. Только когда мы их будили, они подымались, чтобы приготовить кушанье и присмотреть за оленями.
Нам пришлось прождать еще три дня, после того как снег перестал падать; только когда на выпавшем снегу образовалась твердая кора, можно было снова пуститься в путь.
Полная тревог и опасностей, начиналась вторая половина нашего путешествия: снег был очень глубок, и на каждом шагу мы рисковали заехать в сугробы. Смутное чувство страха усиливалось еще беспокойным настроением оленей, с трудом сдерживаемых ямщиками. Ветер немного стих, но мороз стоял попрежнему жестокий.
Первые полдня в пути прошли благополучно, и мы уже начинали забывать о своих опасениях. Громко перекликаясь, мы спускались со склона горы, и неожиданно заехали в глубокую яму, в которой и завязли. Мы выпрыгнули из саней и провалились по пояс в снег сугробов, со всех сторон окружавших нас.
Напрасно старались мы выкарабкаться; при каждом движении мы еще глубже погружались в снег.
Олени, провалившиеся почти до бедер в снежный сугроб, пришли в ярость, повернули и устремились на нас. Они растоптали бы нас на-смерть, если бы не находчивость Узилика. Видя угрожающую нам опасность, он бросился вперед, приподнял опрокинувшиеся санки и накрыл ими наши головы и плечи; в снегу, под санками нас не было видно.
Мы слышали стук копыт «Дяди Бэна», ударяющихся о санки. Олень раскапывал снег, стараясь добраться до нас, но мы крепко цеплялись за ремни и удержали над собой санки; не будь этого, он одним ударом своих рогов отбросил бы их, и мы, совершенно беспомощные, очутились бы в его власти.
Впервые мы видели, каков олень, когда им овладевают гнев и ярость. Убедившись, что до нас ему не добраться, «Дядя Бэн» бросился на Узилика. Мы слышали, как эскимос, преследуемый ревущим оленем, бегал вокруг санок, вскакивал на них и снова соскакивал, громко кричал на оленя и бил его.
Мы правели под санями неприятные полчаса, прислушиваясь, как удары копыт подобно граду сыпались на обледеневшие доски. Внезапно этот стук прекратился: олени нашли пласт оленьего моха. В тот же миг они бросились разрывать снег, спеша добраться до вкусного моха; мы были забыты.
Амалик и Узилик сняли сани с наших голов, раскопали вокруг нас снег, подняли и поставили нас на ноги. Олени, насытившись, успокоились, и Амалик и Узилик снова запрягли их в санки.
6