Перезимовав в Якутске — жителям острога отказать в такой просьбе целой «армии» в полсотни казаков было трудно — весной 1638 года отряд Копылова двинулся в неизвестность.
Первопроходцев ждала «Гиллэн-вээм» или «Ольховая речка», как на корякском языке издревле именовалась река Алдан. Дело в том, что за несколько поколений до появления русских, здесь оказались другие первопроходцы — двигавшиеся с юга кочевые племена якутов и эвенов. Они с боем оттеснили к северу прежних обитателей этих краёв, «палеоазиатские племена», как называют современные учёные предков коряков и юкагиров. В языке пришельцев-эвенов «Гиллэн» превратился в «Гилдэн», который русские первопроходцы в свою очередь переиначили в «Олдан» или Алдан.
Появление в этом районе крупного и хорошо вооруженного русского отряда заставило подчиниться окрестные племена. Один из самых знаменитых участников того похода, томский казак Иван Москвитин, спустя несколько лет так описал события, развернувшиеся летом 1638 года на берегах реки Алдан: «Дмитрей Копылов пришел на Олдан реку с нами, и мы с ним, Дмитреем, острог поставили и привели под высокую руку нашего царя всеа Руси непослушных земель екутов князца Боргулака, да князца Тохтомуя, да князца Тубека и с их родники и с улусными людми, да тунгусов князцов Жигин шемана, да князца Новончя, да князца Томкони шемана с иво родники и с людми. И с тех князцов в заклад и ясак с них взяли тритцать сороков соболей…»
Кого Иван Москвитин называет «екутами» пояснять не требуется, «тунгусами» же он именует местные племена эвенов и эвенков. Укреплённый острог томские казаки построили на берегу реки Алдан, примерно в 355 км по прямо к юго-востоку от Якутска. «Острожек» казаки назвали Бутальским, так как построили его в «Бутальской земле», где обитало возглавляемое шаманом по имени Жигин племя «буталов» — родственников и якутов и «тунгусов»-эвенов.
Землю «буталов» казакам пришлось брать с боем, как позже они писали в донесении: «Бутальские люди не хотели дать место, где острог поставить». Но русское оружие оказалось сильнее, и 28 июля 1638 года здесь началось возведение острога.
«Бутальский острожек» оказался важнейшим местом для истории российского Дальнего Востока. Ведь именно отсюда стартовало освоение огромных пространств — и Приамурья, и берегов Охотского моря. Именно здесь, за частоколом нового острога, пленный шаман Томкони впервые рассказал русским о лежащей к югу «великой реке» — спустя пять лет этот рассказ обернётся первым походом якутских казаков на Амур. Но здесь же, в Бутальском остроге, казаки Дмитрия Копылова впервые расспросили и пленных эвенов «с Ламы из-за камени», то есть с морского побережья, расположенного «за камнем», хребтом Джугджур, отделяющим якутскую тайгу от Охотского моря.
Слово «Лама» русские первопроходцы заимствовали из языка «тунгусов», аборигенов Восточной Сибири. «Ламой» называли любую большую воду, например Байкал первопроходцы изначально называли «Лама-озеро». Почти сразу «Ламой» или «Ламским морем» назвали и то, ни разу не виданное русскими море, что лежало «за камнем», к востоку от Алдана.
Уже осенью 1638 года отряд Дмитрия Копылова попытался разведать пути на юг, к «великой реке» Амуру, и не восток, к «Ламе». Однако в преддверии зимы дальние походы сквозь совершенно неизвестные и «непослушные» земли были слишком опасны. Казаки решили отложить поиски до следующей весны. Именно той осенью, ровно 380 лет назад, в Бутальском острожке на берегу Алдана и задумали первый русский поход к берегам Охотского моря.
Весной следующего 1639 года перезимовавшие казаки разделились — два десятка во главе с Копыловым остались сторожить острог и собранную меховую дань, а тридцать один человек под начальством Ивана Москвитина отправились на поиски моря.
В ушедшем «на Ламу» отряде были казаки из Томска и Красноярска. Их командир, Иван Москвитин, числившийся «томским казаком», судя по прозвищу, был выходцем из столицы России или потомком москвичей. О том походе до наших дней сохранились короткие рассказы двух участников — самого Ивана Юрьевича Москвитина и рядового казака Колобова по прозвищу «Нехорошко».
К морю отряд двинулся не ранее мая, когда реки очистились ото льда. Плыли на большой лодке-«дощанике», сначала восемь суток вниз по Алдану до реки Мая. Затем семь недель поднимались по Мае против течения. Когда большой «дощаник» стало невозможно тянуть сквозь обмелевшие верховья Маи, то из его досок сколотили две лодки-«струга» поменьше. На них еще десять суток пробирались по притокам Маи меж всё более высоких, поросших густой тайгой гор Джугджура.