– Маета твоя от несогласия, великая княгиня, – вздохнула Статна, выслушав ее. – Если позволишь дать тебе совет…
Это было непозволительной дерзостью, почему она сразу же и примолкла.
– Говори! – велела Ольга.
– Тебя тревожит бес, великая княгиня. Его умеют изгонять только христианские священники.
Великая княгиня ничего не ответила, но через час внезапно выехала в Киев с небольшой охраной. И спешилась возле знакомого ей моленного дома, приказав стражникам ждать.
В моленном доме никого не было, часы службы то ли миновали, то ли еще не начинались. Но на звук шагов тотчас же вышел старенький священник, которого недавно привозил Асмус по повелению Ольги. И склонился перед нею.
– Великая княгиня…
– Меня грызут бесы, – выпалила Ольга. – Изгони их.
– Это не бесы, великая княгиня, – помолчав, тихо сказал священник. – Тебя мучает сознание греха.
– Так изгони этот грех!…
– От грехов избавляют исповедь и отпущение их, великая княгиня. Но исповедь – христианский обряд…
– Значит, я буду христианкой.
– Чтобы стать христианкой, мало одного желания, великая княгиня. Необходимо свершить таинство крещения.
– Чего же ты понапрасну тратишь время? Священник испытывал мучительную нерешительность, ощущая радость, равную торжеству, и изнурительный страх, что великая княгиня глумится над ним, а потом… Потом рассмеется, и ладно, если он останется в живых после ее смеха. Погибнут его дело, его святая убежденность в том, что он призван спасти души этих варваров, погрязших в язычестве. Тогда все кончится. Все то, ради чего Византийская церковь послала его сюда.
– Крещение – великое таинство приобщения к Богу, – осторожно начал он. – Младенцев окунают в купель с освященной водой, чтобы омыть невольные грехи…
– Я – не младенец.
– Конечно, великая княгиня, конечно! Взрослым новообращенным лишь мочат темечко освященной водицей. Только темечко.
– Мочи, – сказала княгиня и даже наклонила голову
– Необходимы восприемники, – заторопился священник. – Свидетели твоего святого приобщения…
– Они умеют молчать?
– Они поклянугся на кресте…
– Или будут на нем распяты.
– Да, да… – Священник совсем потерял голову: такая добыча ни разу еще не попадала в византийские сети. – Если повелишь, я позову их. Они тут, в моленном доме…
– Зови, – княгиня равнодушно пожала плечами.
– Сейчас, сейчас…
Священник, семеня, поспешно скрылся где-то в темной глубине. Ольга раздраженно ждала, досадуя на саму себя за странную причуду. Священник обернулся быстро, ведя с собою двух весьма пожилых людей в темных одеждах. Мужчину и женщину. Они низко поклонились великой княгине, мужчина стал помогать священнику, а женщина молча стояла поодаль.
Терпение Ольги трещало по всем швам, когда грек, уже облаченный в ризу, объявил о начале великого христианского таинства. Княгиня безмолвно выдержала всю службу, а когда она кончилась и священник торжественно поздравил ее, спросила:
– Теперь ты успокоишь бесов в моей душе?
– Я успокою смятенную душу твою, – ответил грек. – Через меня ты, новая сестра наша во Христе, общаешься с Богом нашим. Говори, что мучает тебя, не таясь, и ни одного слова твоего не вылетит из этого святого места.
– Я знаю, что мой супруг будет убит, но не в силах помешать этому.
Больше она ничего не сказала, как ни бился священник. Он отпустил ей грехи вольные и невольные, уверил, что на ней нет никакой вины, и распрощался. По дороге домой княгиня Ольга и впрямь успокоилась и более уже не терзалась, почему-то уверовав, что на ее сыне гибель князя Игоря никак не отразится.
А вечером того же дня из моленного дома вышли два странника. Они шли в Святую землю поклониться мученикам и угодникам, а в краюхе черствого хлеба лежало важное для Византии сообщение. В нем указывалось, что великая княгиня Ольга приняла святое крещение, но обряд сей следует повторить в Царьграде, буде княгиня Ольга туда приедет. Кроме того, там было предположение, что киевский князь Игорь будет устранен и что Византия отныне должна ориентироваться на княгиню Ольгу.
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
Все дружинники младшей дружины великого князя Игоря единодушно отказались уезжать на подмогу при сборе урожая. Этим воспользовались старшие, которых великий князь отпускал по первой же просьбе. И отпускал даже с некоторым удовольствием, если это понятие вообще было применимо к нему. Чем меньше старшая дружина, тем изряднее можно будет одеть всех оставшихся и, конечно, личную стражу.
Но пока князь стоял на границе собственного княжения, не входя в пределы земли древлян. Не потому, что уж так чтил сложившийся обычай не воевать во время уборочных работ, а потому, что никак не мог на это решиться. Что-то удерживало его, а что, он не мог понять, и потому привычно выжидал.