Словно поняв мысли фюрера. Шахт заговорил о проблеме "воздушных денег». Количество денежной массы, отпущенной в виде дотаций и субсидий Рейхсбанком на искусственное "создание работ», достигло критической цифры. В свое время еще правительство Брюнинга стало зачинателем этой традиции очень простых решений, включило денежный станок и нашлепало пустых казначейских билетов на сумму 135 миллионов марок. В пору своего канцлерства фон Папен добавил в оборот еще 70 воздушных миллионов. И, кроме того, выпустил налоговых облигаций на 800 миллионов. Своеобразный рекорд поставил Курт фон Шляйхер, который за 70 дней пребывания у власти напечатал 400 миллионов марок. И вот теперь правительство национал-социалистов вместо того, чтобы учесть этот печальный опыт, выступило, с ведома статс-секретаря министерства финансов Рейнхарда, с намерением осуществить эмиссию еще 1 миллиарда марок. Все эти деньги уйдут в ту же черную дыру «создания работ». Итого: в обороте находится почти 4 миллиарда воздушных марок.
– Мой фюрер, нам грозит новая гиперинфляция, как в начале двадцатых годов.
На это Гитлер ответил фразой, которая вошла в историю:
– Главной причиной стабильности нашей валюты являются концлагеря!
Шахт был вполне с этим согласен. Можно и таким способом удержать ситуацию. В национал-социалистическом государстве нет предела совершенству!
Работая на благо страны, министр экономики не забывал себя и своих друзей. От темы инфляции он плавно перешел к вопросу о принудительном картелировании. Эта идея, которую в сыром виде подал Тиссен, весьма органично вписывалась в декларируемую национал-социализмом концепцию государственного контроля за экономикой. Проект соответствующего закона должен был представить фюреру Шмидт, тоже свой человек, в недавнем прошлом гендиректор крупного страхового концерна. В законе предусматривалось предоставление имперскому министру народного хозяйства права организовывать в Добровольно-принудительном порядке либо запрещать создание новых картелей в различных отраслях промышленности, а также право распускать без судебного решения действующие картели. Все это сулило совершенно фантастические перспективы давления на конкурентов, немыслимые при гнилом веймарском либерализме.
Шахт должен был аккуратно прощупать почву. Вопреки ожиданиям, фюрер с легкостью согласился на эту непопулярную меру. Он увидел в этом усиление личной власти. Решив ковать железо, пока оно горячо, министр экономики попросил убрать куда-нибудь подальше обергруппенфюрера СА Отто Вагенера, которому хотелось сидеть в правлении Имперского союза промышленников наравне с самим Круппом.
Фюрер снова вспылил;
– От вас я только и слышу: «Вагенер», «Вагенер»! Он мой старый боевой товарищ!
– Да, мой фюрер, – согласился Шахт, – именно боевой. К сожалению, в вопросах экономики он смыслит столь же мало, как и Федер.
Это был тонкий намек на соответствующие обстоятельства. Старый боец и один из идейных вдохновителей партии Готфрид Федер попортил немало крови банкирам и землевладельцам своими требованиями отмены ссудного процента и раздачи помещичьих земель крестьянам. Но от него успешно избавились в первый же месяц пребывания Гитлера у власти. Однако сразу появилась новая головная боль – Вагенер, буквально воспринимавший партийную программу «сословной перестройки». Еще один идеалист, куда более опасный.
Гитлер заупрямился. Но Шахт успел хорошо изучить характер фюрера. Он чувствовал, что решение этого вопроса возможно по принципу: капля и камень долбит. Сегодня министр экономики скажет, что Вагенер самочинно вмешивается в его работу, завтра Шмидт пожалуется, что тот превышает свои полномочия, а послезавтра Геринг намекнет фюреру насчет тайных связей Вагенера с большевиками и коммунистами. Гитлер – человек взбалмошный, эмоциональный и импульсивный. Кроме того, он никому не доверяет до конца. На этом и можно будет сыграть.
Шахт вдруг вспомнил недавний разговор со стариком Круппом. Они тайно обсуждали, каким образом возможно опутать фюрера сетями финансовых обязательств. Благо в этих делах он разбирается слабо и не так трудно подсунуть ему какую-нибудь лакомую приманку на крючке. Тогда бизнес сможет прямо диктовать свою волю. Идея, ослепительная в своей простоте, пришла Шахту во время пикировки с фюрером. Сославшись на неотложные дела, министр экономики спешно покинул кабинет Гитлера.
Генрих Гиммлер пристально разглядывал со своего высокого места в президиуме присутствовавших в зале. И невольно ловил себя на мысли, что никогда еще в стенах мюнхенского Коричневого дома не бывало более странного собрания. Высокомерные офицеры из аристократических семейств, состоятельные бизнесмены, землевладельцы, известные университетские профессора, словом – представители всех тех категорий лиц, которых духовный наставник рейхсфюрера СС Рихард Дарре называл «прусским шлаком». Среди них не было ни одного национал-социалиста. Во избежание скандала пришлось даже временно убрать охранявших здание наглых штурмовиков и поставить на их место дисциплинированных эсэсовцев. А пригласил всех этих странных людей в баварскую партийную цитадель не кто иной, как сам Генрих Гиммлер.
Пока начальник штаба рейхсфюрера СС зачитывал приветственное обращение к собравшимся, шеф охранных отрядов с горечью размышлял о несбывшихся мечтах. Казалось бы, именно он, лично отвечавший за безопасность самого фюрера и так много сделавший для общей победы, должен занять достойное место в ряду вождей новой Германии. Но с ним обошлись в высшей степени несправедливо. После 30 января все старые бойцы получили власть в избытке. Лей отхватил профсоюзы, Геринг обзавелся министерским портфелем, и даже дурак Штрайхер стал гауляйтером огромной Франконии. А человек с такими заслугами, создавший самую надежную и боевую партийную организацию, прозябает в должности мюнхенского полицай-президента. Любой крейсляйтер имеет право приказывать ему. Здесь явно не обошлось без чьих-то интриг!
Но Гиммлер думал не только о себе. Численность охранных отрядов постоянно росла. Под командованием рейхсфюрера СС находилось более 50 тысяч человек Каждого требовалось одеть в достаточно дорогую эсэсовскую униформу, поставить на все виды довольствия, выплачивать жалованье, постоянно проводить боевую подготовку. Для этого необходимо создавать и расширять сеть учебных центров, штабов, казарм, полигонов. Однако существовали еще и политические задачи СС. Их выполнение подразумевало организацию собственных средств пропаганды и массовой информации, специальных культурных учреждений, разработку затратных воспитательных программ. И все это расходы, расходы, расходы…
Между тем административно-хозяйственный отдел штаба СС забрасывал своего шефа финансовыми требованиями. В отчаянии Гиммлер решил напомнить фюреру о своем существовании. В Берлин по каналам службы безопасности рейхсфюрера СС потоком пошли сообщения следующего содержания:
«Сотрудниками отдела безопасности СС арестован граф Арко Велли, член монархической террористической организации, готовивший покушение на рейхсканцлера Адольфа Гитлера».
«Арестована группа агентов большевистской разведки, намеревавшихся совершить террористический акт в отношении фюрера. Арестованные показали, что собирались заложить взрывное устройство у памятника Рихарду Вагнеру, где должен был проезжать кортеж главы рейха».
«По сообщениям нашей агентуры из Швейцарии, бежавшие с территории рейха коммунисты организовали в Цюрихе подпольный штаб «красных бригад». Коммунистические боевики планируют целый ряд покушений на фюрера Адольфа Гитлера и других государственных деятелей рейха».
Общеизвестно, что самый страшный враг – это враг выдуманный. Изобретенные эсэсовской спецслужбой террористы давили на воображение фюрера. Гитлер трусил, но денег Гиммлеру не давал. Все, чего удалось добиться этой кампанией устрашения горячо любимого фюрера, – приказа на формирование лейбштандарта. Уже в апреле 1933 года первые 120 специально отобранных эсэсовцев сменили солдат рейхсвера на постах в имперской канцелярии. Результатом стало появление в СС выскочки Зеппа Дитриха, который, сидя в Берлине, откровенно поплевывал на поступавшие из провинциального Мюнхена приказы своего непосредственного начальника. Одной проблемой стало больше.