Через лаз спустились втроём по приваренным к переборке скобам в тёмный твиндек, дали свет. Больше часа понадобилось только на то, чтобы разобрать груду беспорядочно наваленных поверх ящиков досок. Раньше, во время грузовых работ в порту, Акимов не предполагал в этой куче умысла, считая её простой неряшливостью докеров или такой своеобразной сепарацией, подготовленной для догрузки трюма в Швеции, но теперь, откидывая вместе с матросами тяжёлые сырые горбыли к бортам, убедился, что здесь явно была маскировка. Сами ящики, сбитые из плотных дощатых секций и обрамлённые стальным профилем, имели габариты весьма внушительные: метров четырнадцать в длину и квадрат со стороной более двух метров в поперечнике. Они были уложены вдоль судна, четыре в ряд. Ни надписей, ни маркировки. Высоту штабеля можно было определить только умозрительно, потому что всё пространство твиндека между ящиками, бортами и переборками было забито горбылём; Акимов прикинул по оставшемуся просвету до крышки трюма — должно быть, ряда три, никак не меньше. Причём в нижних, скрытых рядах не исключалось и по шесть, и по семь ящиков: ширина трюма позволяла. Первоначально верхние ящики лежали строго по центру, но теперь они съехали на левый борт, придавив рыхлую засыпку из досок. Каждый ящик был обвязан ближе к торцам стальными тросами с прикреплёнными к ним скобами, видимо, для оперативной выгрузки где-нибудь на рейде. Это облегчало задачу — было к чему прилаживать растяжки.
— Интересно, что там всё-таки? — промолвил Чернец, в минуту передышки семеня туда-сюда по одному из ящиков и пробуя каблуком на крепость дощатую обшивку.
— Если бы я знал! — Старпом вздохнул, вытирая взмокший под каской лоб.
— И что было бы тогда? — с вызовом спросил матрос. — Мастер вот знает, а что толку!
— Во-первых, я не мастер. А во-вторых, что там он знает и знает ли — это большой вопрос.
— Круто! Куча народу на пароходе везет фиг знает что, и никому…
— Ты, это, иди подбирай, — оборвал Чернеца Иван Егорович. — Иди, там Жабин уже бросает.
— Тросы нужны? — гудел сверху Жабин, нависнув над квадратным проёмом лаза. — Держи!
Несколько тяжёлых стальных бухт ухнуло вниз на доски, за ними полетели скобы.
— Стой, бленах..! — заорал ему Чернец. — Ты башкой-то соображай немного, всё сейчас под доски провалится! Как доставать будем? Спускай связку на шкентеле!
— Вон туда зацепим? — спрашивал тем временем Сипенко старпома, показывая вверх, на массивные рымы под палубой вдоль бортов.
— Не торопись, Иван Егорович. Ты что, подвешивать эти ящики собираешься? Тогда нижние ряды поедут. Надо не кверху тянуть, а прижимать. Понял? Сейчас я тебе нарисую… Ах, чёрт!
Старпом приладился было начертить Сипенко на гладком распиле доски схему, как вдруг ручка, бережно вынутая из нагрудного кармана рубашки, скользнула из руки и мигом исчезла в глубокой щели между горбылями.
— Чёрт! Дорогая ручка-то. Подарок…
— Теперь не достать, — посочувствовал Сипенко, заглядывая в чёрную пропасть щели. — После выгрузки поишшем, Алексеич.
— Да ладно. Потерявши голову… Я к чему тебе стал рисовать: надо верхние ящики между собой плотно стянуть за обвязку, скобами или ещё как, а от крайних растяжки вниз вести! Чтобы зажать нижние ряды.
— Так-то так, да куда вниз, доски же мешают?
— Будем разбирать…
На обед Акимов опоздал. Решил, что за столом никого уже не будет, не стал тратить время на переодевание, чтобы сразу опять нырнуть в трюм. Но в дверях кают-компании столкнулся с капитаном.
— Как у вас? — деловито спросил Красносёлов как ни в чём не бывало.
— Закрепили, обтянуть осталось.
— Помощь требуется? Может, кого-то из машины привлечь?
— Не нужно, Николай Николаевич. Управимся.
— Давайте.
В шестнадцать часов Акимов принял вахту у Грибача. К тому времени груз в трюме закрепили стальными растяжками, по четыре с каждого борта. Боцман и старший матрос по распоряжению старпома обходили всё судно от бака до кормы, ещё раз проверяя готовность к шторму. Капитан не покидал мостика: приближались к Датским проливам. Он разговорился — по-начальственному снисходительно, как давно уже привык, даже немного по-барски, но видно было, что ему сейчас не очень уютно и он пытается загладить утреннее происшествие.
— Дожили, етить твою. Думал ли я, когда плавать начинал, что буду суда под мальтийским крестом водить!
— А что, под российским нынче лучше? — суховато спросил старпом, только чтобы поддержать разговор.