Нет единого мнения даже по поводу палубного освещения. Второй помощник, явно находившийся в те минуты в шоке, впоследствии утверждал, что включил свет по указанию капитана, чтобы проследить дальнейшие перемещения спустившихся вниз нарушителей спокойствия и убедиться, что никто из них не останется на судне. Но Сикорский, примчавшийся на мостик сразу после того, как в машину поступила команда резко сбавить ход (он должен был заступать на вахту в машинном отделении с восьми утра, однако появился там в половине четвёртого, по его уверению, — в силу какой-то необъяснимой тревоги: «проснулся, как от зуботычины»), напротив, показывал, что свет зажгли сами налётчики, прекрасно ориентировавшиеся на мостике и на судне в целом, — и сделали это, очевидно, для того, чтобы облегчить себе осмотр палубы и трюмов.
Однако ни тому, ни другому, ни чему-то третьему нельзя в этой запутанной истории отдать предпочтение. Версии складывались много позже, порой не без подсказки заинтересованных либо владеющих ситуацией лиц, а тогда все на судне воспринимали происходящее как один непрерывный, последовательно нарастающий кошмар.
Когда всё началось, шёл уже четвёртый час утра. (Бугаев впоследствии никак не мог поверить, что провел в трюме больше четырех часов.) Чёрная резиновая лодка с людьми неожиданно вышла из темноты прямо наперерез судну. На экране радара её приближение почему-то не засекли — скорее всего, по халатности второго штурмана, который зевал и уже собирался сдавать вахту старпому. Вахтенный сбавил ход и вызвал на мостик капитана, одновременно послав матроса Жабина на палубу приготовить (но не спускать!) штормтрап. Грибач оправдывал свои действия тем, что принял людей в лодке за терпящих бедствие — они махали руками, что-то кричали и всячески привлекали к себе внимание. Жабин, то ли по тупости своей, то ли злонамеренно, то ли действительно (как он после объяснял) решив поторопиться с помощью несчастным, выполнил команду превратно, молниеносно закрепил и скинул трап, так что, когда мастер поднялся из каюты на мостик, посторонние уже были на борту. Впрочем, Жабину первому же и досталось: подсобив двоим забраться на палубу и вдруг разглядев у поднимавшегося за ними следом третьего оружие за спиной, он глупо крикнул: «Э, ты, куда с автоматом лезешь!» — и попытался стряхнуть его с трапа смешными движениями, словно блоху с рукава, за что немедленно получил сокрушительный удар в затылок от одного из тех, кто уже был на борту, и остался лежать без сознания тут же, возле фальшборта. Наблюдавшие эту картину с крыла мостика второй помощник и капитан, только что выдернутый из постели и не успевший ничего предпринять, могли уже не сомневаться в серьезности намерений и профессиональных навыках гостей.
Через пару минут трое вооружённых людей в масках вломились на мостик, и старший из них по-английски заявил, что на судне, по их информации, находится незаконный груз. Капитан на английском же спросил, кого они представляют, и попросил предъявить документы.
— Сейчас мы, сука, зальём тебе в глотку бутылку спирта, вызовем береговую охрану, и полгода на нарах в британской тюрьме тебе обеспечены, — сказал вдруг на чистом русском один из налётчиков. — А если судно при этом сядет на мель и его придется избавить от кое-какого груза, то дома тебя ждёт ещё и пуля.
— Думаю, это действительно хорошая мысль — вызвать береговую охрану, — ответил капитан по-английски (он предполагал, видимо, что русский язык знают не все, и продолжал говорить со старшим). — Если этого не сделаете вы, то сделаю я. Власти должны заинтересоваться посторонними вооружёнными людьми на судне.
— Мой товарищ погорячился, — сказал старший тоже по-русски, но с легким акцентом. — Третейские судьи не нужны ни нам, ни вам. Предлагаю открыть карты, и вы как перевозчик будете избавлены от всякой ответственности.
— Если бы у меня были какие-то «карты», я был бы уже не перевозчик, а соучастник преступления. Пока что преступление на моём судне совершаете вы, и я в любом случае предпочту общение с властями. Не забывайте, что мы приближаемся к Английским проливам, где существует контроль проходящих судов. Или вы перестреляете всю команду и поведёте судно сами?
— Не ссы, Александров Матросовых мы из вас делать не будем, — заверил второй бандит.
Тем временем старший, ничего больше не говоря, повернулся к выходу, другие двое двинулись за ним, и как раз в этот момент в рубку влетел запыхавшийся Сикорский. Увидев людей в масках и автоматы, нацеленные прямо ему в грудь, он побледнел, отступил в сторону и вытянулся у переборки. Именно тогда он будто бы заметил, как один из выходивших включил по дороге палубное освещение.