Старпома обычно поднимали без четверти четыре. В этот раз будить было некому; он проснулся сам без пяти, понял, что опаздывает на вахту, торопливо оделся и взбежал на ходовой мостик, никого по пути не встретив. Подходил, рассчитывая на привычную тишину, рабочий полумрак штурманской с лампой над картой, зашторенную ходовую с мерцающим в темноте экраном радара, — а нашёл распахнутые двери, яркий свет, посторонних людей и суету. Капитан как раз заканчивал передавать свою телефонограмму в контору компании (на связи там в это время был только дежурный диспетчер). Вахтенный помощник с третьим механиком торчали на крыле. Судно фактически не двигалось, едва выгребая против ветра на малом ходу. Акимов бросил взгляд на палубу и сразу увидел незнакомцев в чёрных комбинезонах. Вышел на левое крыло мостика к Грибачу и Сикорскому, имевшим совершенно ошалелый вид, испуганно перед ним расступившимся, глянул вниз, увидел пришвартованную к борту десантную резиновую лодку, спины людей с надписью «POLICE», автоматы, маски.
— Как они попали на борт? — спросил у второго помощника. — Почему вы не подали сигнала тревоги?
— Так ночь же, зачем народ будить… — глупо пробормотал тот.
— Они сейчас покинут судно, — уверенно сказал капитан, приблизившись. — Уже были здесь, я их послал куда следует.
— Что им нужно? Какие у них полномочия?
— Да какие там полномочия! Обычные бандюги. Шантажом промышляют.
— Они могут вернуться, — сказал Акимов. — Давайте воспользуемся тревожной кнопкой, пока не поздно. Свяжемся по УКВ с берегом. Надо бить во все колокола!
— Что делает Бугаев на первом трюме, кто его туда послал? — вдруг сорванным дискантом выкрикнул Сикорский.
— На первом трюме? — переспросил капитан, кидаясь к поручням, чтобы разглядеть получше. — Да… Лезут осматривать. «Тревожная кнопка»! — передразнил он старпома. — Лучше бы, чем трепаться, закидали ящики досками, когда кончили работу. Лучше бы вообще туда не совались, мать вашу… Теперь всё.
После этой гневной вспышки никто уже ничего не говорил и не предпринимал никаких действий. Заворожённо смотрели, как вышедшие на палубу после недолгого осмотра трюма двое в чёрном оторвали от планширя бессильно висевшего на нём Бугаева и поволокли его под руки к надстройке. Один из налётчиков на ходу что-то уже докладывал своему начальнику по «воки-токи». Моряки на мостике догадывались, что у них остались считанные минуты свободы. Помимо тревожной кнопки, о которой сказал старпом, в их распоряжении была масса других средств оперативной связи, от спутникового телефона до передатчика УКВ. У кого-то в кармане лежал мобильник. Даже когда падает горящий самолёт, пассажиры успевают воспользоваться мобильниками и послать прощальное сообщение. Почему-то здесь такое никому не пришло в голову. Возможно, никто, кроме капитана, не осознавал реального масштаба происходящего и катастрофических последствий. Надеялись на то, что это лишь проходной эпизод, что за известные пределы в этом вполне цивилизованном и оживлённом районе Мирового океана, у самых берегов Великобритании, нарушители спокойствия выйти не посмеют — это же не какое-нибудь пиратское Сомали… Никто особенно не верил, что пострадает именно он. Или в том числе он. Мастер да ещё старпом, наверное, кое-что предвидели. Но Акимова сковывали дисциплина и служебная этика: он не мог на глазах у экипажа пойти против капитанской воли. К тому же он был сбит с толку паническим окриком Красносёлова, лихорадочно соображал и сам для себя не мог решить, как следует поступить. Может, в этой ситуации оставалось только запеть: «Наверх вы, товарищи, все по местам!» — и открыть кингстоны? По крайней мере, у людей останется шанс выжить — подоспеют английские спасатели. А будет ли такой шанс при другом выборе? Он ведь действительно не знал, что находится в ящиках, от кого и кому доставляется груз и чем всё это грозит.
В любом случае правом принимать последнее решение на судне наделён только один человек, такова многовековая традиция, к которой Акимов относился с уважением.
Капитан же впоследствии официально объяснял своё бездействие тем, что не хотел рисковать жизнями и здоровьем экипажа.
А вскоре и поздно было что-то предпринимать.
В ходовой рубке снова появились вооружённые люди, на этот раз без масок. Очевидно, налётчики более не считали нужным скрывать свои лица, и в этом было дурное предзнаменование: словно команда судна заведомо была приговорена к смерти или как минимум к доживанию остатка своих дней в плену. Во всяком случае, остроумного и суеверного Сикорского такая мысль посетила и тотчас заставила похолодеть. Но люди в чёрном первым делом занялись приборами связи, обнаруживая их с профессиональной уверенностью и методично выводя из строя — большей частью с помощью прикладов и широких ножей. Добрались и до секретной тревожной кнопки, и до системы опознавания и слежения, и до «чёрного ящика». Пощадили только внутрисудовую трансляцию, радиотелефон ближней связи по УКВ и спутниковый телефон, которые могли, судя по всему, понадобиться им самим. Четверых членов экипажа во главе с капитаном на это время просто загнали в угол рубки, приказали встать лицом к переборке, и худой верзила с рябым, в крупных оспинах, лицом держал их там под прицелом. По отрывистым репликам на английском, которыми обменивались налетчики, можно было понять, что кто-то уже занимается уничтожением раций в спасательных шлюпках.