После полуночи щёлкнули один за другим замки дверей, сменились караульные на посту.
— Миш, а Миш! — тихонько позвала Света. — Ми-ша! Я знаю, что ты ни в чём не виноват. Слышишь?
Ей никто не ответил.
— Хочешь, я к тебе приду?
Акимов только начал засыпать, очнулся быстро. Слышал, как прошуршал по палубе пододвигаемый Светланой матрас, как кто-то из мужиков в дальнем углу приглушённо хохотнул и тотчас смолк. В сторону двоих старпом старался не смотреть. «Какой она всё-таки ребёнок!» — думал с досадой. И что ему делать теперь ещё и с этим детским садом, как предостеречь дурочку, которая на глазах всего экипажа и тюремщиков ложится с психованным беспомощным мальчишкой? Ведь она же пойдёт по рукам! А и отказаться от неё, махнуть рукой не получится, и в этом двусмысленная тяжесть его положения, угадываемая, наверное, многими: если вмешается — решат, что от ревности. Светлана первая так подумает. И будет отчасти права.
— Владимир Алексеевич! — раздался вдруг её горячий, захлебывающийся шёпот. — Владимир Алексеевич, подите-ка сюда!
Это уже походило на издевательство. Акимов нехотя приподнялся и посмотрел: Светлана лежала рядом с Бугаевым и прижимала его голову к своей груди.
— Подойдите, он без сознания. У него жар!
Включили большой свет, Бугаева перенесли на диван. Пока Светлана с Ниной Васильевной возле него хлопотали, старпом кинулся к буфетной аптечке, но в ней ничего, кроме бинтов и зелёнки, не оказалось. Пришлось обращаться к охране с требованием позвать Киржака. К тому времени поднялись почти все. Один раз вякнул разбуженный Грибач: пригрозил, что накатает утром начальству телегу и добьётся, чтобы нарушителей режима до конца дней заперли в трюме с ящиками без еды и воды. Киржак, войдя в столовую, попал точно во встревоженный улей и, хотя тоже был зол на полуночников, не стал противодействовать. Большая аптечка из капитанской каюты, предварительно проинспектированная и облегченная наверху, скоро оказалась в столовой.
— Что делать-то? Думайте! — потребовала Светлана от старпома.
Лайнер, который раньше много занимался своими детьми, вызвался послушать через трубочку Мишины легкие. Ничего определённого не диагностировал, но подсказал жаропонижающее средство и взялся было за шприц…
— Нет уж, я сама, — сказала Света.
Ей предоставили свободу действий и разошлись по койкам. Очнувшийся вскоре Бугаев попросил пить, а после задремал на руках у девушки, бережно державшей его голову на коленях. Акимов, так и не уснув до утра, готовый по первому зову прийти на помощь, невольно думал, что это, может быть, самый сладкий сон мальчишки со времен его младенчества, и как хорошо, наверное, с таким сном отойти в небытие… После он ещё припомнит свою дерзкую мысль, которой тогда застыдился: о том, что лучшей долей для Миши Бугаева было бы умереть в ту ночь.
В Бискайском заливе шторма уже не было, судно лишь плавно переваливалось на довольно-таки сильной зыби от норд-веста. Днем светило яркое солнце, вдоль бортов гонялись друг за другом, сверкая выгнутыми спинами, дельфины, и вода для тех счастливчиков, которые имели возможность взирать на неё сверху (как, бывало, смотрели вахтенные с мостика или комсостав из своих кают на верхних палубах), приобрела глубокий лазурный цвет.
Наши узники могли наблюдать море только вскользь, с уровня кормовой палубы, да и то вполглаза, из глубины помещения. Оттуда оно казалось чернильно-тёмным, глянцевым и холодным. Приближаться к иллюминаторам, открывать их и выглядывать наружу запрещалось — в этом случае, предупредил Киржак, внешняя стража будет открывать огонь. И это не было блефом: на палубе за иллюминаторами нередко мелькала фигура караульного с автоматом.
Задействованных одновременно стражников получалось что-то слишком уж много. Старпом пытался подсчитать число постов и в конце концов решил, что служба у захватчиков идёт по весьма суровому графику: как минимум восемнадцать часов боевого дежурства в сутки, не считая авральных ситуаций. Остальное время, не более шести часов, отводилось на еду и бдительный сон с пальцем на спусковом крючке. Такая жизнь и в самом деле требовала необычайной выносливости и специальной тренировки. Кто-то этих людей великолепно обучил, вооружил и дал им чёткие указания. Кто и зачем?