До него дошла наконец страшная истина: он сравнен с другими, опущен, можно сказать, до самого низа. И хуже всего в этом новом состоянии не жизнь в тесной, душной камере бок о бок с измученными и озлоблёнными узниками (когда-то послушным экипажем, которым он увлечённо и искусно манипулировал), даже не эта гадкая параша, а полное отсутствие информации, абсолютный отрыв от тех, кто вершит судьбами, — в том числе определяет и его, Красносёлова, судьбу. В рубке ему казалось, что он ещё остается в числе распорядителей. Во всяком случае, приближен к ним, владеет «закрытыми» сведениями, недоступными другим членам экипажа, и тем самым как бы облечён доверием начальства. Теперь ему не оглядеть палубу судна с высоты мостика, не поставить точку обсервации на карте и не вступить в перепалку с Бобом. Больше того, он никогда, наверное, к этому бандиту даже не будет допущен, — ведь какое бы место Боб ни занимал во властной иерархии (ничтожное, смехотворно малое!), для Красносёлова он теперь на недосягаемых заоблачных высях и, скорей всего, забыл о самом существовании капитана. Зачем начальнику, пусть маленькому и временному, думать о тех, в ком больше нет нужды и кто обыкновенная людская пыль?
Утром Чернец пошевелился и что-то пробормотал. Сидевшая возле него Света тихо позвала:
— Владимир Алексеевич, он хочет с вами поговорить. Вы сможете подойти?..
Акимов поднялся, приблизился к ним.
— Они подтвердили, — сказал ему Чернец. — Они ответили мне, что всё поняли. Слышите? Я успел передать всё, как договаривались. Ещё бы не понять. Вы такой фейерверк устроили…
— Ты герой, Андрей, — ответил старпом. — Кроме тебя никто бы этого не сделал.
— Рука болит, — сказал Чернец. — И башка. Как у Пашки Жабина. Тошнит чего-то… Отправьте меня в санчасть. На корабле должна быть санчасть.
— Отправим, — пообещал старпом. — Потерпи ещё чуть-чуть.
Чернец прикрыл глаза, давая понять, что услышал и готов ждать.
— Никуда вы его не отправите, — вдруг отчетливо произнёс капитан. — Это заговор. Все против нас, чем бы они там ни занимались…
Народ ошеломлённо притих.
— Да ладно — заговор! — вспылил наконец Ругинис. — Что общего у военных моряков с бандитами?
— В самом деле, е...ть! — поддержал боцмана Иван Егорович. — Мало нам без заговоров хлопот. Скажи, Алексеич!
Многие обернулись к старпому, но тот молчал. Долгое время тишину нарушали только тяжёлое дыхание Андрея да причитания Нины Васильевны.
— Корабль выходил на связь, — продолжил Красносёлов после паузы, словно приняв какое-то решение. — После всего.
— По УКВ? — спросил старпом осипшим голосом.
— Да. Работает аппарат, не знаю, почему у вас не получилось связаться.
— Кто с ними говорил?
— Не я. Но я всё слышал.
— Ну?..
— Посоветовали построже следить за экипажем. Чтобы у нас не летали сигнальные ракеты и не мигали фонари.
После этого все затихли надолго. Молчал Акимов, яростно сопел Ругинис, детская обида застыла на лице Лайнера, побледнел и затаил дыхание Бугаев. Трудно даже вообразить, что творилось в эту минуту в разных головах.
Глава девятая
Оборотни
Первый подозрительный звук разбудил старпома среди ночи. Круглые часы на переборке показывали пять минут второго. Ему почудилось тихое поскрипывание кранцев, как будто кто-то пришвартовался рядом с судном и тёрся бортом о борт. Выглянуть наружу не было возможности, все иллюминаторы заварены, и он скоро опять начал дремать, но тут его внимание привлёк шёпот.
— Знать бы! Он здесь один всё знает, но никогда не скажет.
Это был голос Бугаева, раздававшийся не с обычного места напротив, а из дальнего угла.
Акимов поднял голову и различил силуэты Бугаева и Светы, сидевших рядышком на палубе возле постели Чернеца, прислонясь к переборке. Света, казалось, в полном изнеможении склонила голову Бугаеву на плечо, он как будто обнимал её одной рукой. Картинка в оранжево-коричневых тонах была нечёткой.
— А ты спроси! — прошептала Света. — Если знает, то скажет.
— Скажет, как же!.. Ты просто влюбилась в него как кошка.
— Дурак. Зачем только я такого дурака жалею.
— Конечно, влюбилась. Думаешь, я не замечаю, как ты на него глядишь? Все это видят.
Рядом недовольно заворочались сразу несколько человек.
— Светка, уж ты бы выбрала кого-нибудь одного! — проворчал из темноты Бородин. — А то вьются вокруг, только спать мешают.
— Попробуй между ними выбери! — встрял Грибач. — У одного не стоит, другой кончить не может.