Акимов заглянул к капитану, чтобы согласовать с ним послеобеденные переговоры. Сикорский был ещё там и выглядел сильно расстроенным. Старпом поведал мастеру свой план, тот рассеянно выслушал и отреагировал своеобразно:
— Ты вели сразу поставить им на стол графин. К борщу. Надо только охладить хорошенько. А там увидим, как дело пойдёт…
В эту минуту в каюте зазвучала, повторяясь, простенькая мелодия. Акимов настолько отвык от возможности телефонной связи, что долго ничего не понимал. Сикорский глянул испуганно на Красносёлова (ответившего ему, в свою очередь, изумлённым взглядом), поднялся с дивана и вытянул из кармана брюк мобильник. Какое-то время колебался, отвечать ли. Собрался с духом, нажал кнопку.
— Тьфу ты!.. Это же не нам, служивому звонят, — вслух решил мастер, успокаиваясь.
Но Александр Васильевич остановил его жестом и так, с повисшей в воздухе рукой, продолжал какое-то время слушать молча. Затем отвёл трубку, повернулся к капитану и бросил коротко:
— Это нам!
И снова стал слушать.
— Да! — сказал он через некоторое время в телефон. — Да, вы по адресу. Третий механик Сикорский. Передайте им: все живы! Один матрос ранен, остальные пока целы. Надеемся на лучшее. Передайте привет Александре Генриховне Сикорской, моей тезке и супружнице! Фамилия раненого? Поговорите с капитаном, он здесь рядом.
Протянул Красносёлову мобильник, зашипел:
— Журналист по фамилии Скороходов! Из Москвы!..
Мастер неохотно взял телефон.
— Слушаю. Капитан Красносёлов.
— Меня зовут Евгений Скороходов, можно Женя, — послышалось в трубке. — В компании у меня есть знакомые, они мне только что сказали, что вы выходили на связь с этого номера. Очень рад, что все вы живы. Ваши родные испереживались, я один успокаивал их, как мог. Я с самого начала не верил в катастрофу. Но здесь вас хоронят! Вы понимаете? Они вас почти похоронили! Уже отыскали в Бискае масляное пятно. Средства информации не оставляют надежды. Боюсь, что руководство компании с ними заодно. У них есть на это какие-то причины. Вас может спасти только огласка! Скажите, что передать близким? Свободны вы сейчас или нет? Все ли здоровы? В каком состоянии судно? Куда делись захватчики, чего они от вас хотели? Скажите, я хочу вам помочь и постараюсь опубликовать любое ваше заявление!..
Акимов сидел рядом с Красносёловым, разбирал каждое слово. Голос был искренний, в нём слышалось неподдельное сочувствие. Говоривший сильно торопился, опасаясь, что вот-вот прервётся связь.
— Спасибо, — медленно сказал капитан. — У нас порядок. Ничего не нужно.
— Но я всё равно извещу родственников! — захлёбывался голос. — Скажу, что вы в порядке, что скоро вернётесь домой! Всем скажу, что разговаривал с вами! На судне кого-то ранило, кто это?..
Красносёлов, секунду поколебавшись, отключился и кинул телефон на диван.
— Не пожалеем? — обронил старпом в пространство.
— Да что он может!.. — раздражённо откликнулся капитан.
— Это я выторговал мобильник у одного моремана, — возбуждённо принялся рассказывать старпому Сикорский. — За четыреста баксов! Плата за страх. Им даже самим запретили телефонами пользоваться, всё покрыто тайной. Хотел позвонить домой, а потом решил, что важнее сначала связаться с компанией. Как чувствовал… Там было мало денег. Хватило только на один разговор.
— Значит, с компанией всё-таки связались?!
Вопрос был обращен к капитану. Тот буркнул:
— Было дело.
— Ну?..
— Сказали, что знают про нас. Спецслужбы нескольких стран почти с самого начала вели судно. Так что волноваться вроде как нечего, всё у них под контролем.
— С кем говорили?
— Сначала с секретаршей… Стерва продажная! Наверное, она и выболтала номер. Все там куплены… А потом переключили на этого, как его… Лихоноса.
— И это всё?!
— Не всё, — сердито ответил Красносёлов, повысив голос. — Посоветовали, пока идёт разбирательство, вести себя смирно и поменьше болтать.
Он смотрел на телефон. Остальные двое тоже смотрели на телефон, словно ожидая от него нового чуда. И вдруг мастер поднялся, быстро его подхватил и швырнул через открытый иллюминатор далеко в море.
— Нет!!! — завопил Александр Васильевич, протягивая вслед руки в запоздалой мольбе. Его лицо сморщилось, как у разобиженного ребёнка. — Это же мой! Номер могут сообщить моей жене, она будет звонить…