— Ну и тупак! Крысятник же пидор, ему только студент и нужен. Он нарочно их свёл, чтобы втроём трахаться.
Светлана в столовой не появлялась, готовила на камбузе за закрытой дверью, а после работы сразу исчезала. Чай, обед и ужин для команды накрывал Стёпа. Для заключённых «рыболовов» варили отдельный котёл каши, рассчитанный на целый день. Нину Васильевну вызывали прислуживать начальству в кают-компании, где питались также капитан и стармех, оставлявшие на это время свою вахту. Туда неизменно подавался охлаждённый графин, столь удачно пришедший на ум Красносёлову, но этим, судя по всему, дело уже не ограничивалось. К вечеру вся комиссия была изрядно навеселе. Тем временем старшины и старослужащие, пользуясь попустительством командования, потихоньку растаскивали спиртное из судовой артелки (замки на ней взломали ещё «рыболовы»), лакали в туалетах сами и благосклонно делились с новобранцами.
Старпома в очередной раз вызвали как раз под вечер, после ужина. Обстановка была непринуждённой. Ухалин, правда, сидел за рабочим столом с бумагами, но в стороне за журнальным столиком Пухло и кавторанг постоянно подливали в бокалы себе и находившемуся тут же Красносёлову. Акимов понял, что они нащупали слабину мастера и делают его совсем ручным.
— Кругом вода, посередине закон. Отгадайте, что это? — загадывал всем Пухло.
Ухалин с кривой ухмылочкой пожимал плечами.
— Следователь-важняк ведет дознание посреди океана! — провозглашал Пухло под общий хохот.
— Нет, мне нравится про лоцмана, — говорил сильно поднабравшийся Красносёлов. — Принесли ему в рубку, как положено, рюмочку и закусить, он и командует рулевому: «Десять лево!.. Десять право!.. Огурец!»…
— А вы садитесь, — сказал Ухалин Акимову. — Постарайтесь вспомнить во всех подробностях, что происходило в ночь захвата судна.
— Всё случилось на вахте второго помощника. Я заступал с четырёх часов, но меня забыли разбудить, из-за общей суматохи, наверное. Проснулся сам и поднялся на мостик где-то в пять минут пятого. Посторонние уже были на борту.
— Я хотел подать сигнал, — сказал капитан пьяным голосом. — А он говорит: поздно.
— Всё не так, — возразил Акимов. — Наоборот, именно я до последнего момента настаивал на сигналах тревоги. Захватчики на время покинули рубку, спустились вниз, и такая возможность у нас ещё была. Но вскоре кто-то увидел на палубе возле первого трюма практиканта Бугаева…
— Кто увидел?
— Кажется, третий механик Сикорский.
— Что делал механик на мостике во время вашей вахты?
— Не знаю. Возможно, он заметил на судне чужих людей и пришёл узнать, в чём дело.
— Такие у вас порядки? Ну ладно. Вы все заметили Бугаева, и что дальше?
— И капитан сказал, что уже поздно.
— Почему же он так решил? Бугаев что-то предпринимал, вступал в контакт с захватчиками?
Акимов надолго задумался. Потом сказал, словно очнувшись:
— Капитан здесь, вы можете спросить у него. Я не умею читать чужие мысли.
— А этого от вас не требуют. Я спрашиваю о Бугаеве. Как он себя вёл?
— Хорошо вёл. Очень усердный, толковый практикант.
— Что он делал в такое время на палубе?
— Кто ж его знает. Может, не спалось, подышать вышел.
— Подышать в шторм, среди ночи, к дальнему трюму?!
— Ну да. Матрос Жабин, например, рассказывал, что возле первого трюма особенно легко дышалось, воздух там был какой-то ионизированный. Аж искры летели.
— Жабин тоже распускал слухи?
— Конечно. И Ругинис, и Сипенко, и Чернец. А я больше всех. Потому что мы это видели своими глазами.
— Что — это? Искры?
— Нет, не искры. Плохо закреплённые тяжеловесы, на которые нам пришлось в море ставить оттяжки. Те оттяжки до сих пор на рымах вдоль бортов висят, могу показать. Каждый талреп собственноручно затягивал.
— Матросам не доверяли?
— Жалел их. Бугаева мы вообще к трюму не подпустили, он в него даже не заглядывал.
— Зато хорошо поработал там ночью. В трюме нашли фонарь с его отпечатками.
— Ерунда! Это я потерял фонарь, когда ходил вечером проверять крепления. А Бугаев по моей просьбе бегал за ним на мостик, вот и захватал пальцами. Кстати, я потерял там ещё кое-что, впишите это в протокол. Дорогая авторучка, подарок. Если найдёте на дне трюма, не забудьте, пожалуйста, вернуть её мне.
— Непременно. А вы не вспомните, при каких именно обстоятельствах был потерян фонарь? Дело в том, что он оказался не просто в трюме, он попал в одну дырочку…
— Дырочку?..
— Ладно, вижу, что вы не в курсе. Итак, вы не видели, как Бугаев вступил в разговор с посторонними и что-то показывал им в трюме?