– Я сказал, что мы с тобой посчитаемся. – Чахлик очень боялся, что Сергей кинется сейчас на него, но показать трусость пацанам не мог. – Вот и настал мой черед поучить тебя. Давайте, пацаны!
Бабурин едва успел обернуться, но было поздно. С двух сторон на него обрушились тяжелые монтировки. Он попытался схватить нападающих за руки, но они отпрыгнули. Следующие удары обрушились на плечи, ребра… Могучий Бабурин закачался.
Чахлик наблюдал до тех пор, пока блажной не стал падать в его сторону. Андрей, быть может, с излишней поспешностью закрыл дверь, и как раз вовремя. О железный лист с грохотом ударилось могучее тело Сергея. Он попытался вырваться, но удары монтировками сыпались на него с двух сторон, и он не выдержал.
Чахлик из-за двери с удовольствием и возбуждением прислушивался к сдавленным крикам боли и глухим ударам, доносящимся из-за двери.
Выждав несколько минут, он снова открыл дверь. Бабурин уже был весь в крови. Чахлик приказал своим подручным не бить жертву по голове, чтобы продлить его мучения и не убить раньше времени. Те кивнули и продолжили. Андрей не спеша закурил бычок, достал из кармана завернутые писки, выбросил бумагу и, зажав бритвы в кулаках, направился к жертве.
– Харэ, – негромко произнес Чахлик.
Сека и Калина остановились, тяжело дыша и сплевывая сквозь зубы.
Сергей лежал на полу возле входа. Тело его было покрыто синяками и кровью. Изо рта шла кровавая пена. Он пытался поймать ртом воздух, но это не удавалось. Сергей был страшно избит: переломанные руки, раздробленные ребра, огромная кровавая рана на спине, – видимо, сюда монтировка угодила острым концом. Но голова была цела и несчастный был еще жив. Над телом стоял только Сека, у него была разбита бровь и начинала опухать скула..
– Вот гад! Успел-таки мне двинуть… – Сека потирал скулу.
– Ну что, – обратился к Бабурину Чахлик, – теперь ты понял, что твоей жизни цена – три копейки?
Бабурин пытался что-то сказать, но ничего, кроме хрипа, он издать не смог.
Но вдруг он затих, резко перевернулся и встал. Уголовники отшатнулись. Каким-то невероятным усилием Бабурину удалось распахнуть внутреннюю дверь. Но тут его настиг сокрушительный удар монтировки. Бабурин снова упал.
Лом, которым Чахлик подпирал вход, валялся неподалеку. Сека со злобой смотрел на Сергея и тяжело дышал.
– Калина!
– Что?
– Пойди спрячь монтировки. И вымой их как-нибудь…
Когда Калина отошел, Чахлик склонился над телом. Сергей смотрел на него и тихо стонал.
– Ну что, бычара, отвоевался? Пора к Боженьке.
Чахлик приставил два лезвия к горлу жертвы и резко полоснул по сонным артериям. Сергей захрипел, хлынула кровь. Сека вздрогнул. Чахлик подержал руки в горячих струях.
– Вот так, парень… – Андрей решил, что сейчас самое время произнести что-нибудь поучительное для молодого подручного. – Если не ты убьешь, то тебя убьют…
В этот момент подошел Калина. Он остановился, глядя на Чахлика.
– Сделал?
Тот кивнул:
– Вымыл и песком протер.
– Молодец… Подите-ка сюда. – Чахлик выпрямился и протянул к ним окровавленные руки. – Возьмете мокруху на себя. – Он вложил парням в руки лезвия и измазал их ладони в крови. – Меня здесь не было. Ясно?
Те кивнули.
Чахлик, сплюнув, неторопливо пошел к выходу, оставив подельников возле трупа.
…Скоро весть об убийстве в распилочном облетела весь лагерь. Секу обнаружили прямо на месте преступления. Он сидел на корточках и курил, сжимая сигарету пальцами в засохшей крови.
– С кем вместе резали?! – бесновался пожилой капитан, начальник караула.
– Один я был, – лениво сказал Сека и сплюнул себе под ноги.
– Одного бы он тебя раздавил как клопа. Не врать мне, подонок!
– Один… – повторил Сека.
Капитан с размаху ударил его ногой в лицо. Сека перекатился через спину и вскочил на ноги, растирая ладонью кровавые сопли.
– Ну, сучара. – Он кинулся на капитана и был опять сбит с ног. Двое солдат, приседая и ухая, принялись избивать его прикладами.
– Хватит, – приказал капитан. – В ШИЗО его. И шмон по баракам. Живо.
Обыск в бараке дал неожиданный результат. Перепачканное кровью лезвие нашли в матраце Сиропа, ссученного спекулянта, которому оставался месяц отсидки. Когда Сиропа привели в барак и показали ему писку, его лицо выразило такое неподдельное изумление, что капитан сразу понял, что к чему.
Никто особо не верил в то, что этот стукач зарезал блажного, но факт есть факт. В лагере следствие обычно надолго не затягивается. Да и начальство было радо оставить информатора еще на несколько лет в колонии.
Когда Сиропа вели в ШИЗО, его лицо было в слезах.
– Это не я… Не я это… – хрипел он конвоирам.
– Знаем, – сказал один из них, молодой высоченный лейтенант, – но ничего не поделаешь. Терпи…
Сека парился в изоляторе, а Калина как ни в чем не бывало ходил по зоне. Чахлик наблюдал за ним со стороны, но парень не выказывал никакого беспокойства, ничем не выдавал себя и не пытался первым заговорить. Чахлик тоже молчал, хотя его так и подмывало сходить к Усману и поинтересоваться, как воры оценили его труды. Но надо было выждать, пока все успокоится.
Через пару дней, когда зеки обедали, кто-то крикнул, что Сиропа нашли повесившимся в ШИЗО. Все побежали смотреть.
Через некоторое время из ШИЗО вертухаи вынесли труп. В толпе зевак Чахлик и Калина оказались рядом.
– Бойкий ты парень, – прошептал Чахлик. – От себя отвел, Секу хотел подставить.
– Нет, – тихо сказал Калина. – Он сам хотел на себя все взять. Когда ты ушел, он так и сказал: иди, дескать, я все на себя возьму.
– Да ну! – удивился Чахлик.
– Можешь сам спросить, – спокойно ответил Калина, – ну я и ушел.
– А Сироп?
– Я ссученного подставил. – Калина посмотрел прямо в глаза Чахлику, и тот невольно отвел взгляд. – Может, тебе жаль Сиропа? Ты скажи, я могу и признаться, что его подставил.
Чахлик молчал. Калина еле заметно улыбнулся.
– Я разберусь с тобой, гад. – Чахлик резко развернулся и пошел прочь. И почувствовал на спине насмешливый взгляд подельника.
Вечером Чахлика вызвал к себе Усман.
Андрей вошел в барак и обомлел. Усман, как и в прошлый раз, сидел за столом вместе с Рыжим и Мозырем. Четвертым в этой компании был Калина. Чахлика так поразил этот факт, что он застыл на пороге, глядя, как молодой спокойно и уверенно опрокидывает в себя стопку водки.
– Ну чего встал? – Усман кивнул Чахлику. – Проходи, присаживайся. Вон там, в уголочке.
Усман показал на стул возле шконки. Это было место для тех, кто приходил к Усману за советом или помощью в какой-нибудь разборке. Словом, место не для блатных.
– Я лучше здесь постою, – обиженно сказал Чахлик, с раздражением наблюдающий за Калиной, который ел с одного стола с ворами.
– Не тушуйся, пацан, сказано, присядь, делай как сказано, – тихо и угрожающе произнес Мозырь. – Сейчас разбирать будем твое поведение.
Чахлик присел на краешек стула, положив на колени ладони и вытянувшись в струнку. Он чувствовал на себе тяжесть взглядов троих людей, каждый из которых мог распорядиться его судьбой. Его могли убить, опустить до мужика или даже ниже… Нет, об этом лучше не думать! Что же он такого сделал? Где отступил от воровского закона?
Чахлик смотрел в глаза то одному, то другому из своих судей и не находил ответа. Они молчали, молчал и он. Наконец Усман и Рыжий переглянулись и последний, развернувшись на стуле, начал говорить:
– Не бзди, Чахлик, серьезного косяка за тобой нет.
Чахлик облегченно вздохнул и приободрился. Но тут же помрачнел, видя, как Калина, его подручный пацан, важно кивнул, будто подтверждая слова вора. При этом Калина хрумкал квашеную капусту, большая миска которой стояла посреди стола.
– Мы думали, увидишь, кто здесь сидит, сам поймешь, где ошибся. Но ты не понял. Так? – Рыжий неторопливо закурил и достал из-под стола еще одну бутылку водки.