О, только не это. Сцепить зубы и никому, никому ни слова о том сне. И самому о нем забыть.
Забыть, забыть, забыть!!!
Нет, не было никогда того сака и не будет! Это злые духи, темные силы темного царства Ангро-Манью навевают ему этот сон.
И он старается не думать о нем, но уснуть уже не может и тяжело-тяжело ворочается с боку на бок в своем шатре, а потом вскочит — растрепанный, со всклокоченной бородой и выпученными огромными глазами, — блуждает по шатру, словно что-то потерял и не может найти.
И среди этого блуждания нет-нет да и промелькнет мысль, хлестнет по мозгам, как молния по тучам: а что если этот сон — вещий?
И тогда, разрывая на себе хитон, он кричит:
— Эй, люди! Хватит вам спать! Танцовщиц ко мне ведите, пусть танцуют в моем шатре до белого утра!
И приводят хмурые, нелюдимые и немые евнухи в царский шатер стайку юных, заспанных и перепуганных танцовщиц, девочек лет двенадцати-шестнадцати, дочерей разных народов и племен. Испуганно зыркают они на бородатого грозного царя, что черной тучей маячит в шатре… О, какой у него вид!
Быстрее, быстрее танцевать, в танце — спасенье.
И взмахивают руками, словно хотят стайкой взлететь, и плывут, плывут по кругу… На их нагие, хрупкие, у некоторых еще детские тела наброшены легкие прозрачные покрывала, но этот бородатый черный царь их тел, к счастью, будто не видит, он смотрит сквозь них и думает о чем-то своем — тяжелом, гнетущем, безнадежном. Говорят, царю снятся страшные сны, потому что он часто кричит во сне: «Остановитесь!.. Остановитесь!.. Не идите дальше! Не верьте ему!..» А за кем не идти — того никто не знает.
И девочки как можно быстрее плывут в танце, словно хотят выпорхнуть из шатра, из персидской орды.
Ой, мамочка, ой, матушка…
На разных языках мысленно зовут они своих матерей, а матери их, изнасилованные и растоптанные, давно уже сгорели в огнях, что бушуют повсюду, где проходит персидский воин, и пепел их развеян по свету…
— Ой, мамочка, ой, матушка…
А бородатый черный царь каменной глыбой нависает над ними и не сводит с них больших блестящих глаз, и о чем-то думает, думает…
О чем и о ком он так страшно думает?
Быстрее, быстрее танцевать, чтобы он не успел ни на какой остановить свой черный взгляд…
Ой, мамочка, ой, матушка…
Изгибались змеями гибкие девичьи станы, плавно взлетали руки, и молили танцовщицы, чтобы руки эти крыльями стали… Не становились руки крыльями лебедиными…
Ой, мамочка, ой, матушка…
Тихо, тихо, черный царь уже спит.
Спасены.
И они все вместе, одна впереди другой, стайкой выпархивают из шатра во тьму черной ночи, машут руками… Нет, не становятся их руки лебедиными крыльями.
А ждут их у шатра страшные евнухи, а в шатре спит черный страшный царь.
Ой, мамочка, ой, матушка…
Не стали руки крыльями.
***
Дарий о Персидской державе[30]
Я — Дарий, царь великий, царь царей, царь многоплеменных стран, сын Виштаспы, Ахеменид, перс, сын перса, ариец из арийского рода.
Говорит Дарий-царь: «Вот те страны, которые я захватил, кроме Персии, я над ними властвую, мне они приносят дань, то, что мною говорится, они исполняют, они держатся моего закона: Мидия, Элам, Парфия, Арейя, Бактрия, Согдиана, Хорезм, Дрангиана, Арахозия, Саттагидия, Гандара, Индия, Сака Хаумаварга, Сака Тиграхауда, Вавилон, Ассирия, Аравия, Египет, Армения, Каппадокия, Лидия, Иония, Сака, которые за морем, фракийцы, ионийцы шлемоносные, Ливия, Эфиопия, Мачия, Кария». Говорит Дарий-царь: «Когда Ахурамазда увидел эту землю в состоянии смятения, тогда он передал ее в мои руки, сделал меня царем. Я — царь. По воле Ахурамазды я ее, землю, поставил на место. То, что я подвластным народам велел, то они исполняли в соответствии с моими желаниями. Если ты подумаешь: как многочисленны были страны, которыми владел Дарий-царь, то посмотри на изображения подданных, которые поддерживают трон. Тогда ты узнаешь, и тебе станет ясно, что копье персидского воина проникло далеко, тогда тебе станет ведомо, что персидский воин далеко от Персии разил врага». Говорит Дарий-царь: «То, что я сделал, все то я сделал по воле Ахурамазды. Ахурамазда мне помог, чтобы я свершил дело. Меня да оберегает Ахурамазда от всякой скверны, и мой дом, и эту страну. Об этом я прошу Ахурамазду, это мне Ахурамазда даст, да даст. О человек! Повеления Ахурамазды да не покажутся тебе дурными, не уклоняйся от верного пути, не будь непокорным».
30
Дарий о Персидской державе, Дарий о самом себе — наскальная надпись из Накш-и-Рустам, близ Персеполя.