К трудмобилизованным применялась целая система уголовных наказаний. Приговоры выносились по представлению прокурора областным судом или особым совещанием. В 1942 г. за дезертирство, саботаж и другие провинности 309 мобилизованных были приговорены к расстрелу, 230 — к различным срокам тюремного заключения. За менее значительные проступки наказанием служил лагерный изолятор.
Весьма скромное питание полностью зависело от производительности труда. Большая часть трудмобилизованных и заключенных питались по основной норме №1 — 550 г хлеба. Не выполняющим производственные задания норма хлеба снижалась на 50—100 г, а перевыполнявшим увеличивалась. Паек был главным стимулом в работе трудармейца. Повышения производительности труда руководство стройки добивалось и увеличением продолжительности рабочего дня. С 15 июля 1942 г. на Челябметаллургстрое он увеличился до 10 часов…
Трудармия
Положение стало меняться к лучшему с середины 1943 г. Занятым на тяжелой работе увеличили хлебный паек. С 1 января 1944 г. сняли заграждение вокруг лагеря 7-го стройотряда. Трудмобилизованных все чаще выводили на работу за пределы зоны без конвоя, а дипломированные специалисты переводились на прорабские и инженерные должности, свободно передвигались по всей строительной площадке. Вскоре ввели 8-часовой рабочий день и выходные дни. Ослабленных и больных трудармейцев объединили в оздоровительные колонны с усиленным питанием….
В конце войны трудармейцы смогли свободно выходить из зоны, а некоторым в порядке поощрения разрешалось жить в поселках Каштак и Першино. На выезд из города ещё существовал запрет, но появилась возможность воссоединить семьи.
В 1948 г. все оставшиеся в живых трудармейцы были переведены на положение спецпоселенцев с ограничением в правах: они не имели паспортов, не могли выехать за пределы спецпоселения без разрешения комендатуры, в которой были обязаны регулярно отмечаться. К началу 1949 г. на спецпоселении Челябинской области находилось 38 448 немцев. Лишь в 1956 г. они получили равные со всеми советскими людьми права».
В таких суровых условиях, надрывая своё здоровье, работал Александр Нусс со своими друзьями Иваном Фризоргером, Иваном Маем и Александром Ессе, они выстояли, они выжили. Они работали на износ, они поддерживали друг друга. Александр вспоминал: когда кому-то из парней удавалось найти гнилую картофелину, он приносил её для того, чтобы поделить этот — поистине — деликатес с друзьями. Такая дружба и помогла победить все трудности, чтобы дальше с гордо поднятой головой идти по жизни. После окончания службы в трудовой армии друзья вернулись к своим родным. У них начался новый этап сибирской жизни. В семье Александра стало регулярно появляться пополнение. В 1948 году родилась уже третья дочь, которую назвали в честь мамы и бабушки Амалией. В 1950 году родился сын Александр. В 1952 — дочь Лидия. В 1954 году — сын Виктор, и в 1956 году — дочь Мария. С ней я и веду разговор о её жизни и жизни родных ей людей, о тяжёлой, полной лишений и, конечно же, радостей. Радостей рождения детей у её родителей Александра Егоровича и Амалии Генриховны.
— Маша, вот ты этническая немка, а как ты себя ощущаешь, как аутентифицируешь в этой жизни? — спрашиваю я у своей подруги.
— Понимаешь, Сергей, я советский человек. Меня воспитывали родители так, что я должна любить свою родину — Советский союз и Россию. И я их искренне любила и люблю. Я хорошо училась и в школе, и в институте. Я была активной общественницей, комсомолкой, спортсменкой. Папа и мама оберегали меня и моих братьев, и сестёр от всего того, что могло повредить и сломать их жизни. Наверное, поэтому мы почти ничего не знаем о своём происхождении. Такие знания были в тот период очень опасны. А сейчас хотелось бы спросить какого мы рода племени? Но не у кого спрашивать. Вот так получилось. Но я не жалею об этом. Такое было время — военное. Такие были порядки.
— Хорошо, Маша, я тебя понял. Давай теперь перейдём к разговору об институте, раз уж ты завела о нём речь, — продолжил интересоваться я.
— Сначала я поступила в Новосибирский институт на специальность цветная металлургия. Потом поняла, что это не моё дело, не для меня оно. И я сделала свой выбор, остановившись на кооперативном институте. Потребительская кооперация в те времена была мощной структурой. Она занималась как производством, общественным питанием, собирательством лесных даров природы, внешнеэкономической деятельностью, так и собственно торговлей.