Демон варпа поддразнивал себя ожиданием перемещения; это было нечастым случаем, когда зверь мог найти для себя достаточно крепкий сосуд, чтоб заключить в нем свою сущность больше чем на несколько часов. Большинство существ из плоти в другой реальности были конструктами из легкой материи, влажного, слабого мяса. Они сгорят или раздуются или взорвутся, если Малфаллакс вложит в них хотя бы частичку самого себя — но он тяжело трудился чтоб подготовиться к этому дню. Малфаллакс, Монарх Злости, Иерофант Злоключений, был утомлен частичными появлениями, оживляя бездушное или не разумное, чтоб удержать призрак его полной и ужасающей мощи. Он хотел свободно войти в человеческую реальность и кровавым ужасом окрасить ее в красное. За завесой Малфаллакс скучал по этому чувству; пришло время возвратиться.
КРИК, который издала Улан, был звуком, который никогда еще до сего момента не воспроизводил человеческий голос. Он звенел по всей площади города, заставляя мертвые небеса Сабиена исходить гноем, вбивая хладное острие ужаса во всех живых существ, которые услышали его эхо. Штель отошел от трясущегося тела пси-ведьмы, сочащаяся из его искалеченной руки кровь окрасила предплечье подобно красной перчатке. Штель вскипел от безумного смеха.
— Он идет! — Орал инквизитор, в его груди слилась безумная смесь восторга и совершенного ужаса. Когда внутри церемониального круга забурлила и вскипела пролитая кровь и грязь, Штель, приветствуя, раскинул руки.
— Иди ко мне, Рожденный-в-Пустоте! Прими форму и внемли мне.
Черно-коричневая слякоть под его ногами колыхалась и взбиралась сама на себя, принимая очертания громадной фигуры. Выросло какое-то подобие лица, фигура указала на Штлея, из дымящихся отверстий исходило горячее, с медным запахом, дуновение.
— Сссссссссслуга.
Улан не могла видеть, несмотря на кровь, текущую из ее медных коннекторов на черепе или сочащуюся слезами из глаз, ушей и носа, но она знала, где было существо. Пламенеющая мощь его сердца, подобно сверхновой горела в ее пси-чувствах. Улан изо всех сил пыталась отойти, вся ее оставшаяся рациональность потонула в примитивном желании сбежать.
— Пойдем, демон, — выкрикнул Штель очертаниям из грязи, — Стань со мной свидетелем этой победы. Прими форму и освободи Путь Изменяющего. Кровавые Ангелы обернутся во славу Тзинча, они познают, и будут чтить его, как я всегда это делал.
Он ткнул своей искореженной рукой в трясущуюся девушку.
— Наполни этот сосуд и пойдем дальше!
Улан спотыкалась и падала, грязь засасывала ее, не давая ей встать. Слабым жестом отказываясь, она покачала головой.
— Нет. — Исходивший от холодного утеса голос был чем-то не приятным (пп). Влажной волной, раствор ожившей грязи кинулся вперед, но не к Улан. Он полз вверх по ногам Штеля и пригвоздил его к месту, извиваясь вокруг него подобно жидким змеям, заполняя его одежду. Инквизитор пытался закричать, но как только он открыл рот, кровавая масса заливала его, и он тонул в густой жиже. ++Твоя награда ждет тебя сейчас++, сказал Малфаллакс, каждое его слово было псионическим взрывом, ++ ты не будешь иметь власть над людьми-добычей, не будешь богатым и могущественным, как тебе было обещано. Ты познаешь мое великолепие. Ты понесешь мою сущность, станешь моей оправой и представителем воплоти. ++
Улан чувствовала ужас Штеля, беззвучные крики, когда демон силой вселялся в инквизитора, превращая мужчину в безвольный сосуд для его раздутой психической сущности. С такой же силой, как она ненавидела этого злобного мерзавца, в ней сейчас вспыхнула жалость к человеку, который будет поглощен своим демоном-господином. Предательство и злость, страх и ужас столь сладкие, что забивали глотку своим послевкусием; эмоции заливали этот дергающийся мешок с костями. Демон не дал своей марионетке ни шанса облечь в слова свои ощущения, пока тот умирал, вырывая осознание из разума Штеля. Теперь он был не более чем падалью: его планы стали планами Малфаллакса, его великие схемы — крошечными головоломками для увеселения Повелителя Злости.
Так что только Улан стала истинным свидетелем смерти инквизитора Рамиуса Штеля, его плоти и силы, его разума и души. Она слышала, как та разорвала эфир и поймала ее острый как бритва, след. Пси-ведьма невнятно забормотала и заплакала, разбитая, своей непосредственной близостью к произошедшему. Демон потянулся к окружающему его мясу, медленным и целенаправленным движением выпустил мутацию на свою новую органическую оболочку. Извергая мертвую грязь, в которой он недолго пребывал, Малфаллакс принял нечестивый облик, который носила вся его родня, как клеймо верности восьмиконечному пути. Кости Штеля изменялись как пластилин, сжимались и раздувались. Бледная человеческая плоть заблестела и окрасилась буйством оттенков, вспыхивая радугами, подобно пойманному призмой солнечному лучу. Лицо выдвинулось вперед, превращаясь в крючкоорбразный клюв с глубоко посаженными глазницами, горящими разрушением. Прозрачные перья прорвали остатки униформы еретикус и огромные израненные крылья вырвались из оков кожи. Крючья и когти украсили существо и оно протяжно и медлительно зевнуло.
Глядя на человеческий мир из своей новой оболочки из материи, Повелитель Изменений посмотрел на сжавшуюся Улан и решил что проголодался. Черные, зазубренные когти схватили женщину как пинцетом и поднесли ее к злобному клюву, когда деформированный голос залаял о новой, свежей крови.
Малфаллакс ел свое угощение и изучал безумную битву, бушующую вокруг него, размышляя о том, где бы начать.
ДЕЛОС с ужасом смотрел. Поначалу клерик думал, что это еще один ментальный фокус, который Штель наслал на него, но смрад изменчивой, волокнистой твари подсказал его чувствам, что это чудище было реальным как барабанящий дождь и холодная грязь. Его крозиус пропал, потерялся и был сломан, но у него все еще оставался его болтер и клинок. Делос достал их обоих, пробежав пальцами по литании, надписанной на ствольной коробке оружия. Он дошел до последней гравировки, которая описывала его клятву верности Аркио.
— Теперь это все ложь? — Вопросил он у стремительно бежавших облаков. — Я проклял сам себя?
После сегодняшнего дня Делосу больше нечего было вырезать. Капеллан сморгнул дождевую воду с глаз и прыгнул на демона, выкрикивая имя своего примарха.
Насмешливым жестом Малфаллакс склонил голову на бок и развернулся, чтоб предстать в своем величии перед фигурой в черном. Он встал на что-то мокрое и хрупкое, горячая жидкость била струей у его когтистых ног. Демон посмотрел вниз, стряхивая кровь и куски органов. Лексмеханик Штеля был слишком медленным, чтоб вовремя убраться с дороги и теперь раб-переводчик был пастой из костей и металла с грязью. Выстрелы Делоса попали зверю в шкуру и Малфаллакс проглотил боль от них, как какое-то редкое лакомство. Демон развернул свои пальцы с когтями в сторону капеллана и произнес слово богохульных сил. Перед его рукой, подобно окровавленной ране, открылся разлом и вперед струей ударил росчерк розоватого огня, охватывая Делоса.
Клерик завопил, когда розовое пламя окружило и стало пожирать его, прожигая его траурную силовую броню. Лорд Изменений оставил его кричать и умирать в грязи, широко шагая прочь в поисках другой добычи. Малфаллакс дотянулся до разряженной пустоты в груди, его рука исчезла по запястье. Она вернулась, держась за рукоятку, и медленным, осторожным движением демон извлек оттуда заточенный клинок, сделанный из костей мертвецов и твердого призрачного вещества.
Люди дали название таким мечам — они называли их варп-клинки, полу-реальная конструкция, существующая наполовину в эмпириях, чистые воронки мыслеформ, сотканные в смертельные клинки. Малфаллакс проверил орудие хаоса, почувствовал его вес, оценил радиус действия. Удовлетворенный, он поднял меч и погрузил его в массу убегающих солдат-рабов, взмахами меча, растворяя их тела. Клинок колебался и задыхался от удовольствия.
— ИМПЕРАТОР сохрани нас, — прошипел сержант, — меня блевать тянет, от одного его вида…