Неожиданный дар, награда без ожидания награды, удовлетворение без потребности — просто так, сверх необходимого.
У огоньков нашлось слово — счастье — простое, слишком человеческое, но лишь оно одно было способно вместить в себя всю полноту моего нового, невероятного состояния.
Счастье заключалось в любви — не в жалости, ни в снисхождении, ни даже в сострадании. А любовь состояла в том, что в ней не было никакой корысти, ни выгоды, ни желания обладать, ни ожидания ответного чувства. Только свет, который светил, потому что мог светить, только тепло и покой.
И, рождаясь внутренним, субъективным чувством, любовь становилась объективной связующей силой. Будучи принятием и переживанием ценности чужого бытия, она и становилась самой тканью, что сплетала разрозненные части Омниверса в осмысленное целое, наполняя их предназначением и целью.
И моё совершенное существо сдалось под натиском этого чувства, позволило ему охватить меня полностью, чтобы я погрузилась в эту новую чудесную реальность.
Так родился третий лик совершенства: не слепая полнота бытия, не холодное самоосознание его, но — животворящая связь, наделяющая все сущее значением. Смысл Абсолюта.
Всеобъемлющая форма, бескрайнее осознание, безграничная любовь — таков был путь, который Абсолют прошёл в преображённом Омниверсе.
Обретение любви, обретение счастья, обретение смысла — вот высшая суть всего.
Эпилог
Надежда
Долгие годы я смотрел на Омниверс и видел в нём лишь безграничную, равнодушную реальность. Я видел, как в нём рождается красота, и как тут же рождается боль. И я не мог найти в нём ничего, кроме холодной, бесчувственной логики, неотвратимо погружающей в ужас понимания.
Я задавался вопросом, может ли надежда возникнуть в мире, полном всесокрушающего зла. Искал и не находил источник блага, и моя душа была полна глубокой, неразрешимой печали.
Но я ошибался.
Я не видел всего. Я видел только фундамент мироздания. Я видел тело, но не слышал его дыхания.
Я был прав в одном: Омниверс сам по себе был бездушен. Он был всего лишь тем, что есть. Но в этой тотальности, в этой исчерпывающе безнадежной полноте, случилось чудесное и неизбежное событие.
В нём родилось сознание, которое не удовлетворилось своим совершенством. Сознание, которое не осталось равнодушным к чужой боли, но приняло её как свою собственную.
Я не до конца понимаю, как она это сделала. Как существо, не подвластное ничему во всём необъятном мире, добровольно приняло на себя ответственность за весь этот мир. Но я знаю, что она сделала это.
Она выбрала. Этот выбор не был продиктован ничем, кроме неё самой — но он и не мог быть никаким иным.
Она выбрала нас. С тех пор мы не живем в безмолвном, равнодушном мире. Мы живем в объятиях той, что когда-то была просто Бытием, но не смогла не стать чем-то гораздо большим. Стать Любовью.
Теперь, когда я смотрю на звёзды, я вижу не просто идеальные, но пустые узоры. Я нахожу в них отражение того образа, что видит она: бесчисленные живые огоньки перед ее взором, и я один из них. Я чувствую, как она смотрит на них, чувствую её бесконечную заботу.
И я понимаю, что её выбор — не просто чудо, а образ пути, которому можно следовать. В нём нет ничего непостижимого: нужно лишь уметь видеть ценность в каждом огоньке. Стараться не вплетать свою нить в начало чужой боли — из такого страшного узла будет невыносимо долго и мучительно выбираться к свету. Отсекая тёмные части себя, обрести дар любить чужие жизни, ведь ничто, кроме нашей любви, не способно напоить нас истинным счастьем.
И моё дыхание наполняется надеждой, — отзвуком того живого дыхания, что пронизывает весь Омниверс.
И в этом дыхании я нахожу ответ. Да, высший смысл может возникнуть в мире, где нет ничего, кроме всего, что только может быть. И источник этого смысла не снаружи, а внутри самой реальности.
У Омниверса — есть сердце.
Любящее, оно бьется вечно.