— Обиделась? Прости за "язву". А к магистру тоже нельзя, — его голос потеплел. Но, как бы я не просила его снизить скорость, он не реагировал.
Ехали мы весело. Я орала, как резанная, Лукас, не в пример мне, спокойно и уверенно "вальсировал" между сигналящих машин. Как мне показалось, несколько раз мы чуть не врезались в них. И укоренилась мысль, что пару аварий мы за собой оставили.
— Лукас, мать твою! Остановись! — орала я, а на хвосте у нас уже были копы. — Лукас, пожалуйста, остановись!
Он то ли не слышал, то ли не хотел слышать. Но, потом, потянулся зачем-то на заднем сидении.
— На вот! Засунь это себе под толстовку и рожай! Иначе, не оторвемся, — и бросил мне, дико ошарашенной, автомобильную подушку. И тут же добавил:
— Убъешь меня потом, когда посвободней будем. А сейчас - усиленно рожай.
— Ты что удумал? Какое "рожай"? — я ошалело смотрела то на подушку, то на Лукаса.
— Делай, что говорю! Иначе, сидеть нам в обезьяннике, — он начал сбрасывать скорость.
Я до сих пор не понимаю, почему сделала то, что он сказал. И, когда один из полицейских стучал в водительское стекло, я во всю орала, выпучив глаза и изображая схватки. Лукас, как человек, который вот-вот впервые станет папой, изображал растерянность и волнение.
— Старший лейтенант Кузнецов, ваши документы, — прозвучала заученная фраза, не предвещавшая ничего хорошего. Но, когда услышал мои стоны и вопли, нагнулся и оторопело посмотрел на меня и на мой "живот". Было видно, что даже немного смутился. Ну, а я, для пущей убедительности сего процесса, схватила Лукаса за руку и, опять выпучив глаза, заорала во все горло:
— Аааааа, я рожаю, мать вашу! — не пременув впиться ногтями в руку мужчины так, что показались кровоподтеки. Пусть знает, гад, что не на ту нарвался. — Больнооо, мать вашу!
— Сейчас, милая, потерпи немного. Ты главное, дыши! — от того, как он меня назвал, я поперхнулась своим оромм. А потом, поймав удивленный и растерянный взгляд лейтенанта, снова заголосила:
— Аааа, в следующий раз сам будешь рожать, скотина! — и, усиленно дыша, зарядила по лицу "любимого" и закинула ногу на бардачок, для пущей убедительности. Молодой с виду парнишка, видимо, наслышанный про неадекватное поведение некоторых рожающих, побледнел еще больше и сдавленно выдохнул:
— Следуйте за нами, мы проводим вас до ближайшей больницы — и, удалившись в патрульную машину, включил мигалки с сиреной.
Мы все двинулись с места, а я продолжала голосить, жалея себя - такая актриса во мне пропадает.
— Ааа!
— Прекрати!
— Ааааааа! - он мужественно терпел мой вопль длительное время, но потом не выдержал:
— Ефремова, да прекрати уже! Они тебя не слышат.
— Я знаю, зато меня слышишь ты! Ааааа! — этого Лукас не выдержал и просто заткнул мне рот ладонью. А я, со всей силы, укусила его. Вот так вот! Знай наших! Не знаю, до крови ли, но чертыхнулся он знатно. И тут мы начали тормозить.
— Кричи! — приказал Лукас, и я снова завопила. Как оказалось, мы подъехали к больнице, из которой выбегали к нам люди. Лукас метнулся и, опередив полицейского, открыл дверцу и помог осторожно выйти. Я была уже не на шутку испуганна, но все решили, что мои эмоции - совсем по другому поводу.
— Ой, что сейчас будет... — подумала, когда меня укладывали на каталку. — Это все он виноват!
Тот самый "Он", что сейчас активно изображал, без пяти минут, папашу. А как он с неподдельным волнением склонился над каталкой, а как просил держатся. Какой талант пропадает! Аж блевать потянуло. Но это потом, сейчас все, что меня волновало - это как мы будем выкручиваться из сложившейся ситуации?
К нам подбежал врач и начал задавать вопросы, измерять пульс, пока меня везли по коридору.
— Девушка, возьмите себя в руки и дышите. Глубокий вдох-выдох, — и его взгляд, вдруг, застыл. Потом он начал переводить его то на меня, то на Лукаса, в чьих глазах плясали бесенята. И я решила прекратить весь этот балаган. Надоело!