— Я готов, — отозвался Кербель. — Только для работы нужны материалы, которых здесь не достать.
— Что именно?
— Гипс, глина. В Москве на гипс наложено табу. Сам Бурденко, говорят, гипсом распоряжается. Конечно, сейчас больше всего он нужен медицине.
— Ну что ж, Москва не за горами, отправляйтесь с моим письмом. Как раз завтра летит туда бомбардировщик ТБ-3 за медикаментами, и я прикажу, чтобы вас взяли.
Решимость командующего была лучшим подтверждением его серьезных намерений. Так Кербель оказался в Москве. А там все пошло как по маслу. Он явился к известному скульптору Мухиной, она в свою очередь обратилась к Бурденко, и была получена тонна гипса. Глину помогли добыть друзья.
Скоро Кербель со своим драгоценным грузом вернулся на Север. Погода выдалась на редкость мерзкая, самолет садился в пургу, снега намело по колено. Хорошо, что подоспел командир полка Петр Сгибнев со своими летчиками: на сани погрузили ящики, сами впряглись и потянули груз в землянку, отведенную скульптору тут же, на аэродроме…
Первой удачей Кербеля стал скульптурный портрет Бориса Сафонова, погибшего в воздушном бою над конвоем летом 1942 года. Кербель не был с ним знаком. Но друзья Сафонова охотно помогали скульптору своими советами. И таким образом портрет Сафонова стал чуть ли не плодом коллективного творчества. Потом появились бюсты Петра Сгибнева, Захара Сорокина, Николая Бокия, Павла Климова и других асов.
Выполнив задания Головко, скульптурная мастерская перебралась в Полярный — к подводникам. Там Кербелю тоже вручили список героев, которых надо «отобразить». Но как? Один только вернулся с моря, другой, наоборот, собирается в поход, а Лунин со свойственной ему резкостью заявляет: «Не время этими игрушками заниматься».
Кербель в растерянности кинулся к командующему:
— Не слушаются, товарищ адмирал. Не хотят позировать.
Головко его успокоил:
— А мы им прикажем…
Что там было сделано, осталось для Кербеля тайной. Только буквально на следующий день в сараюшку, насквозь продувавшуюся ветрами со всех румбов, стали приходить «модели». Первым заявился И. Фисанович. Его внешность была настолько характерна, что весь сеанс продолжался каких-нибудь сорок минут. За ним пожаловал старейшина подводного флота Иван Александрович Колышкин — скромный, степенный, неторопливый. Он сел на табурет и не сводил глаз с подвижных пальцев скульптора, ему хотелось наблюдать, как возникает «чудо искусства». Сеанс прошел незаметно. И тоже получился удачный бюст. Кербель добился не только портретного сходства, но и раскрыл рыцарское благородство в характере любимого всеми комбрига.
Иногда открывалась дверь и в сараюшку наведывались Головко, Николаев, Торик. Рассматривали, обсуждали новые работы.
И Головко радовался:
— Представьте, окончится война и где-нибудь в музее люди увидят наших героев. Помните, в Эрмитаже галерея героев восемьсот двенадцатого года? Хорошо бы и нам оставить нечто подобное.
Так родилась на флоте своя галерея — несколько десятков скульптурных портретов. Их, как и надеялся Головко, можно видеть в музеях страны, в том числе и в Третьяковской галерее.
Ныне Лев Кербель — автор памятников Карлу Марксу в Москве, В. И. Ленину в Софии, героям Великой Отечественной войны в ряде городов — народный художник РСФСР, действительный член Академии художеств СССР, профессор, лауреат Ленинской премии. Но не меньше гордится он своим почетным званием скульптора Северного флота, с волнением вспоминает командующего флотом, распознавшего в нем художника с будущим.
Дружба адмирала Головко с Кербелем продолжалась. Уже много лет спустя Головко не раз наведывался в московскую мастерскую художника, смотрел его новые работы. А исполненный Кербелем в мраморе скульптурный портрет самого Арсения Григорьевича Головко установлен в Доме офицеров в Североморске и на могиле адмирала в Москве.
После войны мне посчастливилось много раз встречаться с Арсением Григорьевичем, знать его семью. Жена Кира Николаевна, лауреат Государственной премии, артистка Московского Художественного академического театра. По ее стопам пошла и дочь Наташа. Окончив школу МХАТ, она играет в труппе этого знаменитого театра. А сын Миша унаследовал отцовскую профессию: окончил училище им. М. В. Фрунзе, не один год плавал на большом противолодочном корабле старшим штурманом, а в 1976 году стал слушателем Военно-морской академии…