– Как думаете, на собак эта дурь действует? – спросила Вешалка.
– Не знаю, как насчет собак, а на меня действует, – сказал Тони, и по его лицу вдруг разлилась совершенно невообразимая улыбка.
Блондинка с пышной прической, похожая на одуванчик, пристально меня разглядывала.
– Слушайте, у этого пса такие клевые пятнышки! Особенно на шее и на спине! Прямо как у коровы. – Все захихикали. – А эта штука между ног! Боже, ну и громадина! Вот уж природа расщедрилась!
Не знаю почему, но все гости сочли эту реплику крайне забавной, потому что буквально зашлись в истерике. И чем больше они ржали, тем труднее им было остановиться. Малиновые от натуги, они вытирали слезы и мотали головами.
– У меня есть идея, – загадочно сказал Боб и включил музыку. – Сейчас вы услышите, как Майлс поет.
Я отказался открыть рот даже на сантиметр. Однако гости не оставляли меня в покое.
– Давай же, парень, спой! Голубчик ты наш! Микрофон в студию! – на разные лады вопили они.
– Спой, ушан… малышик, – уговаривал меня Боб, врубая Майлса Дэвиса. – А папочка даст тебе кусок сыра.
– Как мило! – визгливо восхитилась Одуванчик. – Боб называет себя папочкой Майлса!
– Да уж. Я просто в хлам, – закивал Боб с готовностью.
– А давайте поддержим нашего певца, – предложил Тони.
Сразу за этим он принялся подвывать.
Боб последовал примеру.
Затем к ним присоединился парень в покусанных ботинках.
Одуванчик.
Писклявая Афганская Борзая.
Даже Вешалка.
Я пытался себя сдерживать, но желание присоединиться оказалось сильнее меня. Моя голова запрокинулась назад, пасть распахнулась, и откуда-то изнутри раздался дикий вой.
Оуууууууууу!
Оу-оууууууууу!
Тони вскочил и принялся аплодировать.
– Браво, Майлс! Браво!
– Какая тональность! – восхитился Жеваный Ботинок. – Собачий Паваротти!
Все принялись ржать, и я смутился. Правда, мое смущение сняло как лапой, когда Боб угостил меня сыром и печеньем.
– Кто хочет танцевать? – спросила Афганская Борзая, вставая и принимаясь двигать тощими ногами и руками.
– С удовольствием присоединюсь. – Жеваный Ботинок вскочил и начал судорожно дергаться рядом.
– Я тоже! Надо хорошенько попрыгать, чтобы вытрясти калории после сытного ужина. – Одуванчик отпихнула свой стул и начала оглаживать руками свои бедра и необъятную грудь.
Я даже засмотрелся на это действо.
Тони притянул ее к себе.
– Я знаю лучший способ сбросить калории, – зашептал он женщине на ухо.
Противная Вешалка потянула Боба за руку:
– Давай покажем им, как нужно танцевать.
– Конни, предупреждаю, я ужасно танцую.
Он начал как-то странно перетаптываться с ноги на ногу, нервно подергивая плечами и время от времени хлопая в ладоши над головой. На это было больно смотреть, но Вешалку подобные мелочи не смущали. Она нахально прижималась грудью к Бобу, смотрела прямо в глаза. Я знал, что это значит. Она хотела того же, чего хотела хозяйка Хлои.
Разве я мог просто сидеть и смотреть на это безобразие?
Увы, у меня не было выбора. За любую провинность на меня могли снова надеть намордник. Оставаться зрителем у меня не было сил, поэтому я решил просто убраться подальше.
Я выбрал ванную. Там всегда можно улечься на мягком коврике и подремать в темноте.
Толкнув носом дверь, я скользнул в ванную. Но меня, как выяснилось, опередили. Кто-то стоял возле раковины. Штаны лежали на полу, в полутьме светилась белая задница, ее обвивали две ноги оттенком потемнее. С одной ноги свисала туфля на шпильке.
– Черт! Это собака!
Писклявый голос мог принадлежать лишь одной даме.
Мужчина обернулся ко мне.
– Видишь, люди заняты, – буркнул Тони.
Но…
– Проваливай, Майлс!
«Ладно, ладно, ухожу…»
Я забился под кровать и стал ждать. Один за другим гости расходились. Не отбыла восвояси только Вешалка. Я слышал, как она разговаривает с Бобом, убеждает его, что должна остаться.
– Слушай, Конни, ты очень мне нравишься, но…
– Тебя ко мне не тянет?
– Просто я… слишком пьян, и от меня сейчас мало толку. И потом это не дело – спать с коллегами. Мне жаль, что так сложилось… что ты неверно истолковала мое поведение.
В общем, он ее послал. Боб оказался не совсем безнадежен.
Впрочем, это ведь единичный случай, не так ли?
Глава 26
Я забрался ему на колени и высунул голову в открытое окошко. Воздух казался тяжелым от переполнявшей его соли, так что «сюрприз» Боба уже давно не был для меня сюрпризом. Соль так и липла к моему вываленному из пасти языку и влажному носу. В общем, я уже знал, куда мы едем, и был очень рад.
Боб приподнял одну бровь, глянув на меня. Бровь показалась над оправой черных очков.
– Вот оно! Песчаная дюна, бесконечно длинная, бесконечно прекрасная.
Машина подъехала к дому, состоящему почти сплошь из окон.
– Как тебе местечко, приятель? Не слишком занюханное?
Занюханное? Я озадаченно потянул носом воздух. Нет, вроде не слишком.
Берег так и манил меня к себе. Мне не терпелось побегать по нему, утопая в песке.
– Погоди минутку, ладно? – Боб застегнул на мне ошейник. – Нам надо поговорить.
Далее последовал привычный монолог на тему, как себя должна вести воспитанная собака и что бывает с теми псами, которые ведут себя плохо.
– Смотри мне! – Боб погрозил пальцем перед моим носом.
Я смачно чихнул.
В этот момент из дома выскочило довольно странное существо с короткими волосами. Голова у него была маленькой, как у ребенка, губы были накачанными, огромными, глаза таращились кругло, все лицо казалось утянутым назад, словно кожу перетянули. Конечно, это была женщина, хотя и не слишком привлекательная, на мой взгляд. Интерес представляли разве что две огромные груди, конусами торчавшие под черным топом.
– Добро пожаловать в mi casa![1] – Она гостеприимно распахнула объятия, обняла руками, похожими на тонкие кнуты, моего хозяина и расцеловала в губы.
Мне это не понравилось.
Видимо, я тоже не понравился существу, потому что, заметив меня, оно нахмурилось:
– А что это такое? Что за штуку ты привез?
Впервые меня называли «штукой». Обращение меня изумило.
– Эту штуку зовут Майлс. Я же предупреждал, что приеду с ним, Оливия.
– Но, дорогой, я решила, что ты шутишь!
– Едва ли. У тебя аллергия на собак?
– Нет, но я только-только устроила генеральную уборку. Дом просто сияет. И мне покрасили стены во всех комнатах. Теперь они песочно-белые. А собака оставит следы грязных лап на моих коврах и…
«На заднице тебе оставить бы следы грязных лап!» Я был оскорблен.
– Я запрещу ему ходить туда, где есть ковры.
– Надеюсь, он не писает в доме?
– Майлс очень чистоплотен. Он ходит только на улице. Он аккуратней, чем я сам.
Женщина расхохоталась. Издаваемые ею звуки напоминали гусиный гогот. Я мысленно обозвал ее Гусыней. Мы направились к дому.
Нас с Бобом провели по всем комнатам. Я путешествовал у хозяина на руках. Нам показали «великолепный дизайн» от «лучшего дизайнера» Саутгемптона.
Лично мне (и полагаю, Бобу тоже) было накласть три кучи на этого «лучшего дизайнера», но мы всем видом являли внимание и восхищение.
Что меня действительно потрясло, так это то, как близок был к дому океан. Он виднелся из каждого огромного окна, пах, шумел, звал так сильно, что, казалось, песок уже хрустел под лапами.