Мы не много в том преуспели. Но я укрепился в бытующей среди англичан мысли, что остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна — Сибирь, а остальные — поделенная европейская часть страны. Но сейчас это ни в моей, и я даже не представляю в чьей власти.
Осенью 1917 моё великолепное положение, в котором очень нетрудно, не неся никакой ответственности, сидеть с сигарой за стаканом вина и решать, что должно быть сделано было поколеблено. Не занимая государственной должности на предварительную конференцию в Ялту, я не попал. Формально виноваты в том были русские, выставившие строгие требование к участникам «в связи с мерами обеспечения безопасности». Но ревновавший к моему реальному статусу госсекретарь Лансинг не был предупредителен в том, чтобы предоставить мне статус формальный. Как частное лицо я не получил визы и остался вне делегации. Я рассчитался потом с гордецом. Но действительную причину своих бед осознал только в Стокгольме.
Моими соратниками по группе «Исследование» была проделана большая работа по подготовке Европейского Мира. Если контакты в России были порушены, а с Парижем и Римом расстроены, то с маркизом Саиондзи, и сэром Морисом Хэнки мы успели подготовить, как казалось тогда, эффективную стратегию. Но, с настояния императоров Михаила, Виктора и Вильгельма, всё решалось «на высшем уровне». И если Хэнки бывшего секретарём британского Кабинета ещё допускали на встречи технической группы, но нас с маркизом, как частных лиц обеспечили фактически гостевым пропуском. Мы сумели иногда действовать неформально, но в целом нашими предложениями манкировали. На светских раутах маркизу случалось быть в компании легатов Великих Домов. Но в присутствии Джона Рокфеллера-младшего мне и здесь пребывание было «не по статусу». Честно сказать я никогда при внешнем спокойствии не был так внутренне зол. Но злость — плохой советчик.
Незадолго до подписания Мира мне выпало встретится с императором Михаилом. Встретится ритуально, на общем приеме. На беседу с частным лицом у него не нашлось времени. Хотя он и пригласил меня позже прибыть в Россию, я до сего дня так им и не воспользовался. Собственно, и того мимолётного знакомства мне хватило чтобы понять, что при упоминании Михаила заставляет судорожно подбирать слова опытного Джерарда и превращает в застывшего бандерлога юного Липпмана (2). Я давно не замечаю большинства копошащихся вокруг, а на политиков смотрю как на жуков смотрят профессиональные энтомологи. Но посмотрев глаза Михаилу я ощутил себя энтомологом, встретившим Каа. На меня смотрели как на редкого жука, давно подколотого в коллекции. Впервые я встретил взгляд, который, как кажется, видит намного дальше чем я. Мне было трудно, но я не впал в ступор и не спрятал взгляд. Но я тогда понял, что не знаю никто это, ни что с этим делать.
Собственно, следующие годы восточная инфлюэнция и мною же подведённая к Вудро Эдит отдалили меня от Президента. Я и сам уделял больше времени поиску отгадки или хотя бы понимания что теперь делать. Но мои и нашей группы прогнозы не были более точны за пределами Америки. Вот и сейчас я просчитался с республиканской номинацией поставив на Хардинга. А это уже Америка. И значит я ещё менее ценен как прогнозист для доверителей и президента.
Впрочем, президент болен, фактически полутруп. Но судя по речам Маршалла и Колби кто-то за этой ширмой пытается править. Понятно, что это не Эдит или спевшийся с ней Тумалти. Они не способны сами принимать решений. Но вот то что моего доверителя не пригласили на Мраморный остров, а он сам теперь не может попасть Белый дом без Барухов наводит на определённые мысли.
Что-же игра становится интереснее. И его по-прежнему настоящие люди ценят. Не удивительно, что Платт (3) нашел для него пол-этажа в открытом в мае особняке на углу Парк-авеню и 68-й улицы. Сейчас придет Мозес (4) и они со свояком обмоют переезд «Исследования», точнее уже «Совета» (5), на новое место. А заодно подумают, как лучше поступить завтра, кого привлечь к расчетам заката Византийской звезды за горизонт. В ноябре демократы проиграют, но это скорее усилить сейчас нас как властную тень. Может действительно «Медведя» хризантемами со скарабеями покормить, и пусть пару лет ещё «старого Льва» потравят? Покладистей станет. И спеси перед «Белоголовым Орланом» убавит. А тогда уже и с «Черным Орлом» мирить их можно. Медведь же, что и удав, после пира неповоротливый и позволяет быть рядом с ним. За это время можно приноровиться к бочку поаппетитнее. Трудные будут годы, но мы играем в долгую. Экспромты и победные блицы готовятся годами, а месть — блюдо, подаваемое холодным.