Балы, красавицы, лакеи…
И хруст собственных костей под колёсами Ее Величества Истории.
— Александр Дмитриевич, простите, что перебиваю…
Верноподданническое:
— Всегда готов служить, моя Государыня!
Императрица решила уточнить. Я всё так же не оборачиваюсь, иначе это нивелирует её вопрос.
— Александр Дмитриевич, у меня такой вопрос по вашему докладу — бросается в глаза вопиющее отставание от графика в части строительства новых элеваторов и зернохранилищ. Как вы это объясните?
Самарин с готовностью пустился в объяснения.
— Ваше Величество! Действительно, имеет место некоторое отставание. Однако, хочу напомнить, что до 1917 года в России было всего порядка сотни элеваторов, больше особо и не требовалось, ведь экспортируемое зерно, не слишком задерживаясь, уходило на экспорт буквально с колёс, а в условиях экспортных ограничений Великой войны, их вполне хватало для внутренних нужд…
Киваю, глядя в окно.
— Да, я помню голодные очереди в Санкт-Петербурге, Москве и прочих городах. Уж так хватало, что едва не случилась революция.
Самарин пытается аргументировать свою позицию:
— Это действительно так, Ваше Всевеличие, однако, смею напомнить, что проблема была не в отсутствии хлеба как такового, а в невозможности подвезти его в столицы из-за перегруженности железных дорог грузами войскового назначения, снежных заносов, и, в известной степени, саботажа со стороны заговорщиков. Смею выразить уверенность, что в нашем случае ничего этого не случится. Заговорщиков искоренили, на зиму запасов по губерниям достаточно, весенние и летние же потребности не могут быть поставлены под угрозу снежными заносами. Не говоря уж о том, что война окончена и воинские эшелоны будут не так уж сильно влиять на общую ситуацию с транспортными перевозками.
Хмыкаю про себя. Окончена война? Ой-ли. Мы почти беспрерывно с кем-то локально воюем или находимся под угрозой новой большой войны. И даже я, со своим послезнанием, уже не могу спрогнозировать случится ли она в ближайшие годы, а, уж, тем более, не могу четко указать даты её начала. Ведь это только в скверных романах про попаданцев главный герой точно предупреждал товарища Сталина за многие годы о том, что война начнется ровно в 4 часа утра 22 июня 1941 года. И что нужно принимать меры. А меры эти, между прочим, обрушивают всю историческую конструкцию и все «точные даты» отправляют в мусорную корзину истории. Вот так вот.
Вслух же уточняю:
— Так что там с элеваторами? Почему отставание? Вы хотите, чтобы с таким трудом собранное зерно и зерно, закупленное за золото, просто-напросто сгнило в необорудованных зернохранилищах? Или как вас понимать?
Премьер несколько растерялся.
— Ни в коем случае, Ваше Всевеличие. Мы делаем всё возможное. Но смею отметить, что в основном задержка происходит в части строительства и использования именно частных элеваторов, хотя их строительство было предусмотрено планом.
Понятно. Началось перекладывание ответственности. Значит дело действительно плохо. Что ж, пора выходить на сцену.
Усаживаюсь на свой стул во главе длинного стола. Изучающе смотрю на крупных агропромышленников.
— Что скажете, господа? Вам были выделены целевые субсидии и кредиты на строительство элеваторов. Где элеваторы?
Господа хмуро переглянулись между собой.
Разумеется, вопрос Маши не был экспромтом. Накануне мы довольно серьезно разбирали отчеты аналитиков и вполне понимали суть. Но задача не стояла просто надавать всем по шапке. Нет с крупным бизнесом так дела не делаются. Да, я — фактический Самодержец, но мудрый правитель тем и отличается от упоротого самодура, что ставит на службу себе и всей Империи самые различные интересы и самых различных людей. Та же, спасшая мою жизнь, профессор Гедройц является убежденной противницей монархии, ярой республиканкой, суфражисткой и представительницей сексуальных меньшинств, но она служит мне верой и правдой. И таких, весьма противоречивых людей, вокруг меня немало. Я могу как угодно относиться к их убеждениям, с какой угодно брезгливостью к их пристрастиям, но пока они служат благу Империи, я буду держать их в своей команде. Ну, или около неё.