Он снова лёг на кровать и сейчас даже не пытался отгонять навязчивых страхов. Он просто молчал и думал, стараясь углубиться мыслями как можно сильнее и обдумать что всё же он делает не правильно. Он понимал, что слишком рассеян и слишком непонятливый, но не от того ли, что постоянно над ним издеваются и мучают? Прекрасно осознавал свою никчемность, но она разве может быть поводом такой травли, которая продолжается всю жизнь. Когда травят его и откровенно издеваются, никто не считает это агрессией, но стоит ему потребовать справедливости, и заявить о чём либо, это моментально расценивается как агрессия. Почему он не имеет права на должное отношение к себе, а должен терпеть постоянные издевательства?! Как он должен на это реагировать, по мнению общества? Он должен бросаться с кулаками, чтобы потом его можно было совсем признать асоциальным?! Когда он пытается проявить твёрдость и дать отпор словесно, это ведь высмеивается и не воспринимается всерьез. Человек никогда не был тунеядцем, всегда старался работать и зарабатывать, но просто по какой-то причине не вписывается в рамки общества, и не принимается им. Даже сейчас он чувствует давление и на этот раз он чувствует его даже от себя. Взгляд сейчас со стороны можно назвать просто неадекватным, потерянным. За окном уже не такая мерзкая погода как вчера, но всё равно он чувствует тревогу, даже не тревогу и по телу чувствуется холод и дрожь. Совсем нет никакого желания вставать и даже просто попить чаю, или кофе, нет никакого аппетита и даже малейшего интереса к жизни. Начинает порой казаться, что подобное настроение можно назвать первым шагом к суициду. За окном слышно, как оживает улица. Слышны чьи-то разговоры, движение транспорта. Чувствуется как солнце ласково стало пригревать и порой в окно просачивался прохладный ветерок, который будто пришёл разбудить его и заставить встать с кровати. Он всеми силами старается преодолеть слабость, и очередной раз смотрит на часы, где стрелки зашли за десять часов, и он пытается заставить себя встать и заварить чай. С большими усилиями он сел, а после встал и пошёл на кухню, преодолевая слабость и боль в суставах. Наливает в чайник воду и ставит на плиту. В глазах темнеет и от каждого движения чувствуется головная боль, которая ударяет по вискам и переносице. Тяжело дыша он сел за стол и откинулся спиной к стене, переводя дыхание. - Как же мне теперь из этого всего выпутаться?! - подумал он. - А если меня найдут?! А вдруг уже выехали за мной и теперь посадят, или того хуже расстреляют?! - снова врезалось в его мысли. Хотя вероятно, если собрать всё до кучи, расстрел не самый плохой исход для столь мучительной жизни. Но пока человек жив, он наделён правом выбора и свободы, хотя опять же по какой-то странной воле судьбы у него этого права не было, и он просто довольствовался теми рамками, которые ему отвели. Глотая горячий чай он прокручивал в мыслях совершенное преступление и уже начал успокаивать себя тем, что он просто отомстил за свои страдания. Он естественно подумал и о родителях несчастной девушки, представил их страдания, волнения и боль, но тут же мысленно поставил их рядом с собой и представил, как они могли бы хамить ему и что могли они ему наговорить. На лице даже мелькнула мимолетная улыбка, и на чертах стала отыгрывать радость, будто от их страданий ему действительно стало легче, ведь самое страшное наказание, какое может быть это наказание детьми, и он действительно смог их наказать. Он снова наливает чай, вновь делает глотки и на сей раз ему становится более приятным горький привкус горячего напитка, от кружки веет приятным теплом и теперь он этим наслаждается, и лишь спустя пару минут его удовольствие прервёт внезапный звонок в дверь. Шквал догадок, затем страх и трусливой походкой он направился к двери, лишь на полпути ловя себя на мысли, что он держит в руке кружку с чаем. Посмотрев в дверной глазок, он увидел двоих сотрудников милиции. Сначала он не поверил своим глазам, затем он стал на ходу придумывать оправдания себе, сочиняя сразу всё, что угодно, пусть даже самое невероятное. Бешено колотится сердце, так сильно, что он ощущает собственный пульс. Предательски подкашиваются ноги, и руки уже перестали его слушаться. Страшное признание того, что от бездны его отделяет всего несколько секунд, и в этот момент он должен открыть двери, чтобы хоть на миг отогнать от себя подозрения и хотя бы попытаться изобразить бедную, раненую овечку, какой он сам себя представляет. - Андрей Романович, откройте дверь! - слышит он, и дрожащей рукой открывает дверь. - Может быть уже сейчас на запястье сомкнутся наручники и его сразу же выведут во двор, даже не дав закрыть дверь? Может быть, он забыл на том месте что-то своё, но сможет выкрутиться, сказав, что проходил там случайно?! А может быть и вовсе его там видели, и даже пытаться оправдываться не стоит? - набросился шквал мыслей и так и пытал его всё время пока он открывал дверь. - Ризченко Андрей Романович? - встретил его сразу же вопрос одного из милиционеров. - Да! Всё верно - трусливо ответил дрожащим голосом и стал вглядываться в сотрудников. Один держал в руке какие-то документы, а второй просто стоял рядом и смотрел на него странным, будто что-то подозревающим взглядом. - Очень хорошо, я капитан Юрьев Сергей, вы сможете ответить нам на парочку вопросов? - спросил милиционер с документами на удивление доброжелательным голосом. - А что именно? - спросил Ризченко, поправив очки, и перевёл взгляд на второго милиционера. - Да вашу соседку с верхнего этажа вчера ночью обокрали, может вы что слышали? - спросил милиционер. - Вчера ночью? Да вчера ночью я ничего не слышал, это точно! - ответил Ризченко. Эта старуха вечно водила своего племянника, который время от времени шкалял у прохожих мелочь. Странный тип. Да и сама соседка часто сидела со старухами на лавочке и перемывала кости всем жителям дома, забывая за собственную семейку. Деда похоронила как раз спустя пару дней, после того как сюда заселился Ризченко, и сразу после смерти деда каждую неделю, а потом и два и три раза на неделю стал захаживать тунеядец племянник, вечно попрошайничает, просит то мелочь, то откровенно выпрашивает выпить, то просит сигарету. Старухе тоже вечно что-то надо, постоянно о чём-то просит. То выходя на работу, встретив её можно получить поручения заодно вынести её мусор, то помочь ей открыть дверь, то зайти к ней и посмотреть раковину, которая протекает, то ещё непонятно что. А кого теперь она будет винить?! Весь дом, кроме её самой знает, как открыть её двери, знает где и что у неё лежит. И в поле подозрений каждый, кроме её любимого племянника. Ризченко невольно улыбнулся, злорадно посмотрев на лестницу и провожая взглядом милиционеров, стал закрывать дверь. - Ещё одна идиотка поплатилась! - подумал он и стал возвращаться на кухню.