Неделю спустя, в начале девятого утра Глория вышла из ванной в спальню, где спал Гарри. Она старалась двигаться как можно тише, чтобы не разбудить его. Присела на пуфик перед трюмо и стала расчесывать волосы.
«Только когда живешь с человеком вместе, начинаешь узнавать его по-настоящему», – размышляла она, глядя на отражение Гарри в зеркале. Эксперимент с переездом превзошел все ожидания, однако сам Гарри беспокоил ее. Он уверял, что подыщет работу, чтобы вдвоем было на что жить, однако, похоже, вовсе не собирался ничего искать. Это ей удалось устроиться маникюршей в отель «Звезда» в двух кварталах от дома. Она получала там не больше пятнадцати-двадцати долларов в неделю, но все лучше, чем ничего.
Ей хотелось, чтобы Гарри занялся поисками работы более серьезно. Он редко поднимался с постели раньше одиннадцати и всю первую половину дня просиживал в кресле с карандашом и газетой в руках, изучая объявления по найму. Отмечал два или три и во второй половине дня выходил посмотреть, что предлагают. Возвращался после шести, сердитый и угрюмый, и говорил, что не собирается вкалывать за какие-то несчастные тридцать долларов в неделю.
– Стоит поступить на какую-нибудь работу, Глори, – говорил он ей, – и ты пропал. У тебя сразу появляется психология тридцатидолларового человечка. Я заслуживаю лучшей участи.
Но она знала, что это просто отговорки. Теперь она понимала, что авиация была для него всем, и он никак не может заставить себя поступить на работу, которая лишила бы его последнего шанса вернуться на летное поле.
Но еще больше не нравились ей его отношения с местными лавочниками. «Он поступает почти как жулик, как бесчестный человек», – с тревогой думала она. Он не зарабатывал ни цента, однако каждую пятницу, возвратившись из отеля домой, она обнаруживала на кухонном столе пакет, полный разной снеди, мяса на целую неделю, и две непременные бутылки виски.
– Но, Гарри, нельзя же до бесконечности набирать в долг! – протестовала она. – Кто будет оплачивать счета? Ведь рано или поздно придется платить.
Он смеялся.
– Пусть я неудачник по части поисков работы, зато настоящий гений по части выколачивания товара в кредит! Если эти простаки запросто выдают продукты, нам-то чего беспокоиться? Они пребывают в уверенности, что я единственный наследник богатого дядюшки, который вот-вот отдаст концы. Я сказал им, что дядюшка тянет на сорок тысяч и практически все наследство отойдет ко мне. Если они такие дураки, что верят этой байке, мне что за дело? И потом, я не собираюсь жить за твой счет. Ты платишь за квартиру, я приношу еду. Пока это все, чем я могу помочь.
Ее беспокоило также и то, что он часто бывал угрюмым и молчаливым. Потом сообразила – периоды депрессии совпадали с днями его рейсов. С теми днями, когда он выводил самолет на взлетную полосу и вел его в Сан-Франциско. Она догадывалась, как Гарри скучает и по своей «птичке», и по ребятам, с которыми летал, хотя сам он никогда не говорил ей об этом.
Глория попыталась уговорить его сходить на аэродром и повидаться с ребятами.
– Никогда! – воскликнул он и весь вспыхнул. – Ребята уважали меня. Теперь они наверняка считают меня полным дерьмом. Нет, им неохота со мной встречаться. Уверен.
Она отложила щетку, встала и сняла халат. Потом скользнула в платье и, когда стала застегивать крючки, почувствовала на себе взгляд Гарри. Она улыбнулась.
– Принести тебе кофе? У меня еще есть время.
– Нет, спасибо. Встану и сварю себе сам, попозже. – Он потянулся за сигаретой и медленно сел. – Знаешь, Глори, я все глядел на тебя пока ты расчесывала волосы. Похоже, жизнь со мной пошла тебе на пользу. – Он усмехнулся. – Ты выглядишь моложе, красивее, счастливее. На тебя и посмотреть сейчас приятно.
Она знала: он говорит сейчас правду. Она действительно чувствовала себя счастливее и моложе. Но можно было быть еще счастливее, если бы в его душе воцарился мир и покой. И она подумала: «Вот сейчас самый подходящий момент поговорить».
– Я бы очень хотела сказать то же самое о тебе, Гарри. Но ты не выглядишь счастливым. И это меня огорчает.
Он отвел глаза.
– Нашла из-за чего огорчаться. Ничего, скоро войду в норму. Все утрясется.
Она присела на край кровати, поближе к нему.
– Думаю, если ты в самом скором времени не устроишься на работу, тебе все опротивеет, и прежде всего – мой вид.
– Не болтай ерунды. Уж что-что, а твой вид мне никогда не опротивеет. – Он задумчиво посмотрел на нее, словно решая, стоит говорить дальше или нет, потом спросил: – Скажи, ты не против махнуть со мной в Париж, Лондон и Рим?