— А если найдём? — говорю я, вопреки собственным мыслям. — Представь только! Золото, которое мы нашли для Руси. Твоё и моё имя войдут в историю. И будут нас знать как тех, кто принёс славу и богатство земле нашей. Разве это не стоит таких усилий?
Фёдор молчит, снова уставившись в огонь. Его злость понемногу уходит, сменяясь унынием. Я кладу руку ему на плечо. Он вздрагивает от неожиданности.
— Потерпи ещё немного, Фёдор. Хотя бы до конца лета. Обещаю, если к первым заморозкам ничего не найдём, я сам пойду к Богдану и скажу, что дальше идти, нет смысла. Ладно?
Он медленно выдыхает и кивает. Мы сидим молча, слушая, как на другом конце лагеря тихо переругиваются рабочие, выясняя между собой, кто должен идти за водой.
Вдруг к нашему костру подходит Канак. Он молча садится на корточки и смотрит на разгорающееся пламя. Чуть позже к нам присоединяется уставший Богдан. Теперь мы вместе глядим на огонь, и каждый думает о своём.
— Холодно? — неожиданно спрашивает Канак на ломаном русском.
— Уже терпимо, — отвечает пристроившийся ближе к костру Богдан.
Проводник вновь смотрит на огонь, а потом вдруг говорит, не глядя на нас:
— Вы ищете камень, который блестит?
Мы замираем. Начальник экспедиции медленно поворачивается к нему.
— Не только его, Канак, — разные камни. А ты видел? — говорит Богдан, стараясь не показать своего восторга. Все прежние попытки узнать что-то у местных заканчивались полным провалом. Не любили здесь пришлых, и даже наш проводник с нами почти не разговаривал. Лишь водил, куда скажут, и помогал обходить многочисленные трясины…
— Мой народ не любит те места, — говорит охотник, всё также глядя на огонь. — Там нехорошо. Духи гор злые. Но старики рассказывали…за быстрой водой, у подножья Лисьей горы, есть необычный жёлтый песок. Тяжёлый. Блестит.
Сердце колотится, и, я едва не порываюсь, наброситься на проводника с расспросами. И лишь Богдан всё так же не выдаёт своего волнения.
— Можешь отвести нас туда? — спрашивает глава экспедиции смягчившегося за месяцы поисков, охотника.
Канак, наконец, отрывает глаза от костра.
— Это в двух днях пути. И духи…
— Духи нас не тронут, — уверенно отвечает Богдан. — Мы им подарки оставим. И тебе хорошо заплатим. Красным сукном. Солью. Ножами.
В глазах проводника внезапно мелькает жадность, и он кивает.
— Согласен.
Ночью я спал плохо. В голове крутились мысли о жёлтом песке, духах, гневе и милости Пастыря. А рано утром, едва забрезжил рассвет, мы уже были на ногах.
Два дня пути…Канак вёл нас мимо дорог, прямо через буреломы и овраги. Но все шли молча, сосредоточенно, ожидая на этот раз достичь хоть какого-то результата. Наконец, мы остановились у подножия невысокого, но крутого скалистого склона, поросшего чахлыми соснами.
— Лисья гора, — коротко бросил проводник и показал рукой на каменистую площадку рядом с ручьём.
— На гору что-то не совсем похоже, — неожиданно вставил Фёдор.
— Лисий же холм, — несогласно возразил Канак. — Высота этому зверю без надобности. Главное, помните про духов.
Мы молча, словно сговорившись, бросились к ручью. Богдан первый погрузил свой лоток в воду и начал промывать вытащенный песок. Я с Фёдором позабыли обо всём и уставились на его работу. Вода в посудине мутнела, камешки перекатывались. Через несколько минут на дне лотка остаётся тёмная песчаная масса с вкраплениями. Мы впиваемся в неё глазами. И вдруг Богдан замирает, а следом за ним и мы. Казалось, на дне посудины начинают проглядываться тусклые, желтоватые крупинки. Внезапно сквозь тучи падает луч света, и эти крупинки вдруг вспыхивают ярким, узнаваемым ослепительным блеском.
На миг установилась абсолютная тишина. А затем Богдан поднял голову. С бледным лицом и горящими глазами он вымолвил: «Золото. Оно самое».
От этих слов всех прорвало. Теперь каждый бросился к лоткам, зачерпывал песок и промывал его. И золото было в каждом!
Фёдор закричал что-то бессвязное и принялся плясать у ручья, размахивая инструментами. Стрельцы, поняв, что у учёных, наконец, получилось, сняли шапки и начали креститься. И даже угрюмый Канак ухмыльнулся, увидев наше безумие.
Я стою на коленях у воды и смотрю на несколько жёлтых крупинок на моей руке. Они мокрые и холодные. Сам же я не чувствую ни усталости, ни голода. Есть только дикая, всепоглощающая радость. Мы сделали это. Нашли его. Не призрак, не сказку, а реальное золото. Прямо здесь, в этой суровой, негостеприимной земле.
Богдан уже успокоился. Он деловито вытер лицо и достал бумаги.