Минуту стояла тишина. А затем двор огласили неистовые крики радости. Смеясь, мы подбрасывали в воздух Оську, нашего скромного гения. Даже суровый Андрей Фёдорович улыбнулся своей редкой, но искренней улыбкой и похлопал изобретателя по плечу.
— Молодцы, братцы! Вышло! Надо будет записать «технологию», чтобы мануфактуры наладили массовое производство.
Начинаем расслабляться, но Головин вдруг вновь становится серьёзным.
— Патрон — это полдела, — говорит он.
Мы затихаем, предчувствуя не менее сложную задачу.
— Алексей Михайлович изволил сказать: «Пикинеры в новой армии не нужны. Дорого и неудобно». — Глава военного отдела сделал паузу, глядя на нас. — А коли нет пикинеров, то кто врага в бою остановит? Сейчас мушкетёры вместе с пикинерами сражаются, а это требует слишком длительной выучки, что государю не по душе. Значит, надобно, каждому мушкетеру дать такое оружие, чтобы он мог и стрелять, и колоть.
Головин подходит к стойке, где висят различные образцы оружия, и берёт длинную, тяжёлую пику.
— Вот она, пика. Устарела. — Он откладывает её в сторону. Затем хватает мушкет. — А вот и наш товарищ. Так вот. Задача: сделать так, чтобы к этому мушкету можно было примкнуть клинок. Короткий, прочный, чтобы солдат мог с ним как с коротким копьём ходить в атаку. Чтобы после залпа он не отступал за шеренгу пикинеров, а сам шёл вперёд, примкнув этот штык…
Глава 17
Свет знания и веры
За окном уже давно стемнело, но моя работа не закончилась. Надо принять ещё одного посетителя, но зато какого. Каждая встреча с Артамоном Сергеевичем Матвеевым, моим старым товарищем по детским играм, зажигала во мне тихий, но упрямый огонёк надежды. Казалось, вот он — человек, способный вытащить Русь из трясины дикости на светлую дорогу просвещения. Глава недавно созданного Приказа книжного учения был человеком невероятной учёности и широчайшего сердца. И вот Матвеев снова идёт ко мне. А на душе — горький привкус стыда. Ведь это он, с непоколебимой верой в будущее, предложил учредить Академию наук, а следом за ней и всякие школы. А я? Голова моя устроена иначе. Никогда сильно не разбирался ни в хитросплетениях истории, ни в тонкостях политики. Сила моя в ином — я умею читать людей словно открытую книгу.
Этому научила меня прошлая жизнь, театральные подмостки. Когда годами всматриваешься в лица, в чужие судьбы, учишься видеть душу через маску. Попробуй-ка подделать истинное чувство! Это подвластно единицам. Взгляд, жест, едва заметная дрожь в голосе — всё выдаёт. И постепенно начинаешь безошибочно отличать искру таланта от обыденности. Меня всегда удивляло это пренебрежительное отношение к лицедеям. Ведь чтобы стать артистом, надо пройти настоящие круги ада: сначала огромный конкурс в театральное училище, затем ужасная конкуренция среди коллег и бесконечные подковёрные интриги…Зато какая закалка рождается в этих испытаниях!
В дверь постучали, — уверенно и чётко.
— Войди, — говорю устало.
Она отворяется, и в свете свечей появляется высокая, прямая фигура Матвеева.
— Здравствуй, Артамон Сергеевич! Проходи, садись. Жду твоего доклада. — Указываю на стул напротив, отодвигая в сторону кипу бумаг.
Матвеев почтительно кланяется и занимает своё место.
— Благодарю, государь. Приказ книжного учения работает уже седьмой месяц. Докладываю.
— Наконец-то. Рассказывай. Как дела в новом приказе? Всё ли удалось организовать? — Откидываюсь на спинку кресла, внимательно глядя на главу нового ведомства.
Матвеев протягивает бумагу.
— Сначала о его устройстве, Алексей Михайлович. Разделил приказ на три стола. Первый — учебных образцов и литературы. Второй — подготовки учителей. Третий — контроля учения. В приказ взял подьячих и людей учёных. Приказ Большого прихода выделяет средства исправно. Жалованье учителям и дьякам платим в срок.
— Отлично. А что с результатами? Что уже сделано?
Отпечатали по тысяче экземпляров «Русской грамматики» и «Арифметики». Вот, изволишь видеть, — он протягивает учебник арифметики. — Буквы чёткие, объяснения ясные. Добавили примеры из жизни — задачи по измерению земли, расчёту товаров. Чтобы дети сразу понимали, где им пригодятся знания.
Беру книгу и пролистываю. Бумага была грубоватой, но печать чёткая. Вижу рисунки — корабль, здание с колоннами.
— Отлично. Именно то, что нужно. А кто с детьми будет работать?
— Привлекли наставников из частных школ, а ещё создали учительскую семинарию при приказе, — продолжает Матвеев. Обучаем владеющих грамотой, как просто объяснять детям сложные вещи.