Отвращение простреливает насквозь.
Тор срывается с места, намереваясь прекратить этот кошмар. Но буквально застывает на месте. Потому что вакуумную тишину, наполненную влажными шлепками плоти о плоть и болезненными тихими вскриками, скрадываемыми черными бархатными занавесями, нарушает хриплый голос младшего:
– Подожди... Дай мне кончить.
И громовержец понимает, что не может сдвинуться с места. В который раз.
А Локи отпускает, наконец, волосы девушки и кладет ладони на ее уже обожженную кровоточащую спину. Ведет пальцами, чертя кошмарные узоры... И дергает бедрами, вызывая у несчастной надорванный крик, переходящий в хрип.
– Я же сказал вести себя тихо! – маг вцепляется своей жертве в горло, царапая острыми черными ногтями нежную светлую кожу, оставляя на ней кошмарные ожоги.
И вдруг тихо гортанно вскрикивает, запрокидывая голову. Тонкие пальцы конвульсивно сжимаются на хрупкой шее.
Полминуты – и Локи подается назад, выскальзывая из изуродованного, уже неподвижного тела.
Тор вздрагивает, понимая, что и здесь его брат нашел способ извратиться. По ногам того, что когда-то было человеком, текут яркие струйки крови, смешанные со спермой.
– Что же ты творишь... – шокировано выговаривает Тор, не двигаясь с места. Уже не потому что не может, а потому что подходить к брату противно.
Локи смаргивает, возвращая коже естественный цвет, и, улыбаясь, говорит:
– В своем истинном облике я получаю больше удовольствия.
– Ты убил ее, – Бог Грома отступает назад, не сводя глаз с лица младшего. – Изнасиловал и... убил.
В голове не укладываются ни эти слова, ни брат, который смотрит так равнодушно, но внимательно.
– Ты назвал все в верной последовательности. – Локи нагибается, чтобы надеть брюки. – Тебе нужно что-то еще?
– Зачем я здесь?! – Тор срывается. Хватает брата за плечи, трясет, забывая о пропасти, что теперь лежит между ними.
Маг брезгливо и с удивительной легкостью стряхивает с себя ладони брата и, глядя в глаза, проговаривает:
– Этот вопрос должен был бы задать я. Но я не задам. Я и так знаю. Ты бесцельно шлялся по этажам и заглядывал в каждую комнату. – И так же равнодушно спрашивает:
– Мы разобрались с этим?
В зеленых глазах нет ровным счетом ничего, кроме завуалированного безумия. Хотя не исключено, что Тору просто кажется.
– Что будет с девушкой? – угрюмо интересуется громовержец, окидывая взглядом труп.
Локи хмыкает почти удивленно, смотрит наигранно непонимающе и, склонив голову набок, спрашивает:
– А что обычно делают с трупами, Тор? Ее сожгут в крематории. Ну или закопают. Мне плевать, на самом деле. Но, если хочешь, – Локи вроде как хихикает, – можешь заняться этим сам.
– Ты действительно сошел с ума, – перед тем как выйти из комнаты, бросает Бог Грома. – Мне противно находиться рядом с тобой.
И буквально выскакивает в коридор, громко хлопнув дверью. Не замечая не по-хорошему задумчивого взгляда младшего.
***
Дни тянутся однообразно. Больше Тор границ отведенных ему этажей не нарушает. Он автоматически выполняет привычные действия, разграниченные на то, что нужно делать ночью и днем.
Бог Грома не знает, что происходит. Просто не понимает. Пара встреч с братом с глазу на глаз окончательно выбили из колеи.
Локи стал настолько другим, что казалось, будто в его тело вселилась Бездна. Жестокая, безумная. Не признающая границ.
И если там, в белом бассейне, Бог Грома еще мог уловить в брате хоть тень того Локи из прошлого, то в комнате, убранной черными портьерами, на Тора равнодушно смотрел монстр. Монстр, которому нравилось происходящее.
– В тебе не осталось ничего от моего брата, – громко говорит громовержец, уверенный в том, что будет услышан. – Ты перестал быть моим братом, когда заключил договор с читаури. Когда предал меня.
– А я никогда и не был твоим братом. – Холодная ладонь ложится на плечо, прикрытое лишь тонкой рубашкой. – Или ты забыл, кто мой настоящий отец?
Бог Грома вздрагивает, сжимая зубы. Ему стоит большого усилия не отшатнуться.
А маг убирает руку и буднично говорит:
– Сегодня поедешь со мной. Покажу тебе кое-что.
– Очередную казнь? – кривится Тор, разглядывая глаза младшего.
Именно разглядывая.
Изумрудные, настолько яркие, что, кажется, будто еще чуть-чуть – и вспыхнут безумным магическим огнем, пожирающим не только тело, но и душу.
Сравнение приходит внезапно. Будто его кто-то подсказал.
А тонкие губы Бога Безумия расползаются в некрасивой злой улыбке.
– Я когда-нибудь самолично приглашал тебя на подобные мероприятия? – маг меряет Тора взглядом. – Припоминаешь?
Громовержец зло качает головой. Сказать что-либо сейчас опасно. Тор много раз видел тлеющий огонек безумия в глазах брата. Но такого...
– Ты наблюдательный, – хвалит его младший. – Никак умнеешь? Не суть. В три часа дня ты должен быть на первом этаже. Около выхода наружу.
И, коротко кивнув, выходит за дверь.
Почему Локи не применил телепортацию – Тор так и не понял. Признаться, ему и все равно. Голову занимают совершенно иные мысли.
Хоть он и понимает, что за приглашением Локи кроется наверняка какой-то подвох, позволить себе не захотеть поехать – он не может.
Внешний мир.
Он уже год как не был там. Был полностью отрезан от происходящего. Были окна... Но они показывали лишь то, что хотелось Локи.
Казни же, что ежемесячно устраивал Бог Безумия, проходили на огромном внутреннем дворе здания, прикрытом матовым куполом. Все это напоминало стадион.
А ведь люди валили толпами, словно на канувшие в лету футбольные матчи, жаждали посмотреть на смерть себе подобных. Дрались, рвались вперед, норовя урвать место поближе, неизменно натыкаясь на приклады автоматов охранников, с равнодушными мутно-голубыми глазами.
Массовое беснование.
А когда брызгали первые капли крови, толпа взрывалась поистине безумным, единогласным криком-воем.
И это было страшней, чем плеть, оставляющая борозды на беззащитной коже орущих от боли провинившихся.