– Я же чувствую, – собственный голос напоминает Локи злобное шипение. – Что произошло, Тор?!
– Ничего, – Бог Грома только крепче обнимает его. – Тебе не о чем волноваться.
– О крови в твоих волосах тоже могу не волноваться? – маг вдруг теряет весь запал и обессиленно замирает. – О чем еще?
– В Асгарде...
– Брось, – Локи гладит его по голове. – Можешь молчать. Но избавь меня от своего вранья.
– Идем прогуляемся, – почти просит Бог Грома, чуть отстраняясь, но упорно не глядя в глаза. – Мы очень давно здесь не были.
Локи молча приглаживает волосы старшего, целует его в лоб и кивает.
Chapter XXXIV
С дороги они давно свернули и теперь просто шли вдоль озера, которое было видно из окна номера.
Локи молчит. Просто шагает рядом, опустив голову. Волосы он убрал в неряшливо завязанный хвост, несколько прядей выбились, и Локи то и дело заправляет их за уши.
Больше молчать Бог Грома не может, слишком давит эта напряженная тишина.
– Тебе здесь нравится? – осторожно спрашивает он, касаясь плеча брата. – Если хочешь, то...
– Чего ты добиваешься, Тор? – младший говорит без какой-либо интонации. – Ты не желаешь посвящать меня в напрямую касающиеся моей жизни проблемы, но хочешь, чтобы я не обращал на это внимания. С этим я смирюсь, хорошо. Но тебе и этого мало. Ты хочешь, чтобы все было как прежде: доступный младший брат, который раздвинет ноги по первому твоему желанию.
– Это ты к чему? – Бог Грома даже останавливается.
– О, не строй из себя дурака! – глаза младшего превращаются в злые узкие щелки. – Все настолько очевидно, что даже не смешно! Сначала эта прогулка, потом ужин в номер, а когда... – Локи запинается, задыхаясь, но потом его губы искажает злая некрасивая улыбка, больше похожая на оскал:
– Да ты можешь трахнуть меня прямо здесь и сейчас! Я не нуждаюсь в этих прелюдиях!
– Здесь и сейчас? – напряжение всех этих дней требует выхода, а потому Тор заводится с пол-оборота. Раздражение накатывает мутной волной. – А ты хочешь, да? Хочешь, чтобы я взял тебя прямо здесь, на камнях? Новых ощущений захотелось?
– Это лучше, чем терпеть твое лицемерие, – младший надменно выпрямляется.
– Мое лицемерие?! – перед глазами вспыхивает от ярости. Бог Грома буквально швыряет брата наземь, лицом вниз. Наваливается сверху, заламывая его руку, и хрипло от переполняющей злобы выдыхает:
– Я все свое время трачу только на то, чтобы помочь тебе! Я пожертвовал всем ради тебя! И ты называешь это лицемерием?! Неблагодарный ублюдок! Да ты только и годен на то, чтобы раздвигать для меня ноги!
– А так мне больше нравится! – в голосе брата столько яда, что громовержца передергивает. – Так честнее, не находишь?
– Больше нравится, значит? – севшим от ярости голосом интересуется Тор. – Тогда получай удовольствие!
Сдернуть с младшего штаны не составляет труда. Бог Грома даже не озабочивается тем, чтобы расстегнуть пуговицы, так что они с тихим шорохом разлетаются по камням.
Он задирает тонкую рубаху брата, резким движением приподнимает его худые бедра и заставляет раздвинуть ноги. Судорожно дергает застежку, высвобождая член – возбуждение такое, что стояк буквально каменный.
Удар – и на белой коже младшего расцветает алый отпечаток ладони. Это, бездна забери, красиво. И Тор не отказывает себе в удовольствии ударить еще раз. Все плывет в алом мареве возбуждения, смешанного с непонятно откуда появившейся ненавистью.
Бог Грома плюет на пальцы, наскоро смачивает узкую дырку слюной и резко толкается, не заботясь о том, что брату обязательно будет больно.
Локи дергается, хрипло всхлипывает, но громовержец просто опускает ладонь на его затылок, прижимая к земле, а другой рукой вцепляется в бедро младшего, фиксируя на месте.
Первое движение заставляет глухо застонать: Локи настолько узкий, такой теплый внутри, что сдерживаться просто нет сил. Да Тор и не хочет. Он просто крепче вцепляется в бедро младшего и отпускает себя.
Хотел, чтобы его трахнули? Без проблем.
– Тебе нравится, да? – голос срывается. – Этого ты хотел? У тебя ведь стоит, да?! Я всегда знал, что тебе хочется чего-нибудь эдакого!
Тор проскальзывает ладонью вниз, в намерении обхватить ладонью стояк брата, тем самым еще больше унижая младшего, но вдруг понимает, что тот... совсем не возбужден. Более того, под мошонкой влажно от крови.
Осознание приходит слишком ярко и оглушающе. Тор вдруг понимает, что натворил. В груди резко становится холодно и пусто, а собственное возбуждение моментально исчезает.
– Что ты остановился? – надтреснутый голос брата заставляет вздрогнуть.
Бог Грома, придерживая член трясущимися пальцами, выскальзывает, поворачивает младшего на спину. Локи дергается, вырывается, пытаясь помешать, его лицо залито слезами, глаза зажмурены. И эти следы от ожогов...
Бездна забери!
– Ну, что ты остановился?! – это Локи уже орет, все пытаясь вырваться. – Ты же этого хотел!
– Прости, – срывающимся шепотом выдыхает громовержец. – Ради всех богов, прости меня, Локи!
– Вот как ты заговорил! – младший захлебывается истеричными рыданиями. – «Прости меня!» А если нет?!
В ответ Тор просто обнимает его, крепко прижимая к груди, и принимается осторожно покачивать, успокаивая.
В конце концов младший перестает вырываться и затихает, только всхлипывает изредка, как это бывает после долгой истерики.
Они долго сидят молча. Тор просто не знает, что сказать, а Локи почему-то не отстраняется. А потом вдруг просит:
– Расскажи мне все.
И Тор рассказывает. Все с самого начала. Во всех неприглядных подробностях. И про то, как первый раз пошел в Железный лес, и про сделку с ведьмой. Про то, как искал подходящую жертву, чтобы отдать в качестве платы.
Рассказать про то, как он пытал ведьму, ради того, чтобы она сняла проклятие, стоит серьезных усилий, но громовержец говорит все равно. Рассказывает, сверля взглядом лежащий рядом камень.
Когда он заканчивает, Локи вопреки всем ожиданиям не набрасывается с обвинениями. Он просто осторожно берет руки громовержца в свои, поворачивает вверх ладонями, проходится пальцами по линиям. И выговаривает, едва слышно: